Заклятие на любовь (СИ) - Анна Сергеевна Платунова
– Подожди, Пеппи, у нас еще желающий.
Я, выдохнув через ноздри, словно огнедышащий дракон, шлепнулась обратно на стул и злобно уставилась на студента, выбирающегося на сцену.
Это был Ди.
*** 19 ***
А этого-то куда понесло! Тоже мне, герой-любовник!
Зрители затаились, готовые разразиться хохотом, стоит Ди хоть чуточку облажаться. Очень уж мы колоритная парочка, с нами бы комедию играть, а не любовную сцену ставить. Судя по сосредоточенному виду Ди, он тоже это прекрасно осознавал и потому не торопился.
Он прошел по сцене, приблизился к горе реквизита, сложенного у стены. Со своего места я видела свернутые ковры, вазы с искусственными цветами, зеркала и кучу разного хлама. Так вот откуда мэтрисс Нинон выуживала стулья! Ди присмотрелся и выхватил из корзины потрепанную книжицу. Пролистывая, прошелся по сцене. Вынул из нагрудного кармана карандаш и принялся что-то писать на полях. Замер поодаль, посмотрел на меня.
Стояла мертвая тишина. Признаюсь, даже мне сделалось любопытно, что задумал цыпленок. Я застыла, боясь сдвинуться и квакнуть стулом: не хватало только новых язвительных замечаний Верта.
– Как тот актер, который, оробев, теряет нить давно знакомой роли, как тот безумец, что, впадая в гнев, в избытке сил теряет силу воли… – медленно начал Ди, и у меня перехватило дыхание.
Я узнала – да кто бы не узнал! – сонет великого поэта. История не сохранила его имени, все называли его просто Бард. В папиной библиотеке хранился томик стихов, и я, когда накатывала необъяснимая печаль или шел осенний хмурый дождь, садилась на подоконник, закутавшись в плед, и перечитывала бессмертные строки. Никто другой не умел так говорить о любви…
Хитро, Ди! Я невольно восхитилась, с каким изяществом цыпленок выкрутился из щекотливой ситуации.
Читал он, признаюсь, неплохо. Не торопился. Казалось, он рассуждает вслух, а стихотворение рождается будто само собой. Да и задумка с книгой хороша.
Ди помолчал, снова чиркнул в книге, кивнул и продолжил:
– Так я молчу, не зная, что сказать. Не оттого, что сердце охладело. Нет, на мои уста кладет печать моя любовь, которой нет предела. Так пусть же книга говорит с тобой. Пускай она, безмолвный мой ходатай, идет к тебе с признаньем и мольбой и справедливой требует расплаты.
С каждым новым словом он подходил все ближе, пока в конце концов не остановился в шаге от меня и не положил раскрытую книгу на мои колени.
– Прочтешь ли ты слова любви немой? Услышишь ли глазами голос мой?
Тишина звенела от напряжения. Казалось, зрители вдохнули, но боялись выдохнуть, чтобы не спугнуть очарование. В книге, лежащей на моих коленях, действительно было что-то написано. Ну и корявый же у тебя почерк, Ди! А цыпленок не уходил, не кланялся и не подавал знака, что этюд законен. Чего он ждал?
Я скользнула глазами по строчкам. О, вот оно что!
«Пеппи, подыграй мне. Когда я опущусь на колено и протяну руку, скажи: “Согласна”».
Ди, надо отдать тебе должное, твоя крошечная черепушка чего-то да соображает! Я подняла на него глаза и едва заметно кивнула. Цыпленок быстро улыбнулся, но тут же сделался серьезен.
Он опустился на колено вполне изящно для такого несуразного существа. Я вложила в его ладонь свою и хрипло произнесла: «Согласна!»
Вот уж не ожидала, что мы произведем такой фурор! Зал взорвался аплодисментами. Парни свистели и улюлюкали, выражая восхищение, и я с удивлением заметила, что некоторые прехорошенькие девчонки разглядывают заморыша Ди с толикой изумления и приязни.
Ди помог мне встать и повел к нашим местам.
– Ну ты артист! – прошептала я. – Не ожидала! Ловко притворился!
Ди пожал плечами, мол, было бы чем восхищаться.
Мэтрисс Нинон раскраснелась, глаза ее сияли.
– Принят! Димитрий, у меня нет слов! Оба приняты! Пеппи вне конкурса за недюжинную смелость.
Хоть какой-то положительный момент моего позора!
Итак, я в группе – полдела сделано. Оставалось надеяться, что Роя не бортанут: он явно пришелся по душе руководительнице, хоть и не сумел связать двух слов. Но такому, как Рой, можно и рта не раскрывать: на него уже просто смотреть – сплошное удовольствие. Должна ведь мэтрисс Нинон это понять?
На сцену вскарабкался невзрачный ведунишка, и я решила, что пора отправляться восвояси. Не успела оторвать свою пятую точку от сиденья, как со всех сторон зашикали. Мешаю я им, видите ли.
– Пеппи, ты куда? – удивленно прошептала Морковь.
Чем дольше длились прослушивания, тем бледнее становилась Клара. Она ерзала, шмыгала носом и бормотала стихотворные строки.
«Как куда? Домой. Отдохнуть, растянуться на кровати, трудный был день!» – собиралась сказать я, но поймала на себе красноречивый взгляд Ди.
«Чего?» – приподняла я бровь.
Он посмотрел на нервничающих чудиков, потом на сцену. Проклятие, не намекает ведь он, что я должна задержаться? Ладно, так и быть. Все равно нужно узнать, оставят ли Роя.
– Да никуда! – буркнула я, усаживаясь на место. – Разминалась.
Морковь справилась вполне неплохо, прочитав наизусть слезливую балладу. Я принялась подталкивать к проходу съежившуюся в кресле Соломинку: быстрее начнет, быстрее закончит, но та переглянулась с Бруно и затрясла головой.
– Я не хочу, – заявила она внезапно. – Мы с Бруно пойдем на танцы.
– Чего? – возмутилась я. – Здрасьте! Я вас с таким трудом записала, и никакой благодарности!
– Вообще-то мы не твои слуги, чтобы ты распоряжалась нашими желаниями! – вдруг взбрыкнула обычно покладистая Мальвина. – И не твоя собственность! И не обязаны тебя слушаться!
Ишь как заговорила! Я растерялась: такой отповеди мне прежде слышать не приходилось. Вот так цаца! Никто мои решения никогда не оспаривал, а значит, они верные. Верно? За поддержкой я оглянулась на Ди, но он встал на сторону Соломинки.
– Так и есть, Маль. Почему раньше молчали? Столько времени потеряли!
Мальвина схватила Бруно за руку и потащила за собой к выходу. Ди и Клара, пунцовая от радости, что ее приняли в театральную студию, – следом. Я осталась сидеть, покусывая губы от злости. Виданное ли дело – так пренебречь моей заботой! Я о них пеклась, выдержала бой за карандаш! А они… Бесчувственные пни! Не понимают своего счастья.
*** 20 ***
Вслед за первым днем, таким длинным и насыщенным, вереницей потянулись следующие дни, все ускоряя ход. Утром не успеешь открыть глаза, моргнешь – и пора готовиться ко сну. Преувеличиваю, конечно, но по ощущениям так.
До обеда занятия. Студенты-чаровники усиленно практиковались в призыве фамильяров, пока без особых успехов, в то время как студенты-ведуны
