Новолуние - Максим Андреевич Антонов
* * *
Далеко на востоке розовели размазанные по небу ночные облака. На небосводе догорали последние звёзды, уступая дневному небу своё место. Туман осел на траве миллиардами сверкающих бусин. Ночь подходит к концу. Скоро из-за горизонта поднимется солнце, и начнётся новый день. Но не для меня. Вечер этого дня я уже не увижу. По обе стороны от меня стоят два Палача, одетых в чёрные одежды.
Они стерегут меня, чтобы у меня не было возможности сбежать.
Признаться честно, я и не могу этого сделать. На кон поставлено слишком много жизней. Одна моя ничего не значит по сравнению со всеми остальными. Они останутся доживать свою старость, а я уйду из этого мира. Но какие бы высокопарные речи не были в моей голове, я не могу отделаться от страха смерти. Ладони потеют. Взгляд только и делает, что выхватывает небольшой, но острый нож в руке Палача, напоминая о моей участи.
Ожидание ужасно. Почему они просто не могут сделать свою работу сейчас? Почему нужно ждать рассвета, будто я какой-то герой древней саги? Они могли перерезать мне горло и дома, и в лесу, но они предпочли сделать это на рассвете. Как это драматично, смахивает на глупо-срежиссированный романтичный фильм, вот только я не роковая красотка, которую спасают в самый последний момент от неизбежной гибели.
– Пора, – безразличным голосом обратился ко мне один из Палачей.
У него был приятный баритон. Быть может, при других обстоятельствах, я бы с радостью выслушал от него какую-нибудь занимательную байку. Но не сейчас. Сейчас он пришёл только по их приказу.
Тени. Они любят щекотать нервы. Я слышал, что ни одна из казней не проходила как предыдущая. Всегда что-то менялось.
Я расстегнул пуговицы рубашки, чтобы её не забрызгало каплями крови. Она мне ещё пригодится на моих похоронах. После меня всё равно некому донашивать одежду.
– Елизар! – вдруг нарушил мертвенную тишину её голос.
Глаза открылись, и я очутился в своей комнате. Рядом со мной, свернувшись клубочком, спала Арина. В комнате было довольно темно. Значит на улице всё ещё ночь.
Осторожно, стараясь не разбудить свою возлюбленную, я поднялся с дивана и натянул шорты. Ужасно хочется пить.
Май в этом году невероятно жаркий для весеннего месяца. Да и вообще, зима как-то быстро отступила. В апреле весь снег сошёл с полей, и уже к Пасхе снег остался только в лесах, да в оврагах, где солнечные лучи не могли прогреть землю.
Взяв бутылку воды и пачку сигарет, я вышел в сад. Надеюсь, за время моего отсутствия Арина не проснётся. Не хотелось бы, чтобы она проснулась. В последнее время её и без того мучает бессонница.
Я сел на качели между цветущими яблонями, стараясь не скрипеть. Нужно смазать их. Каждый день думаю об этом, но в итоге каждый раз забываю это сделать. Что-то мне подсказывает, что и сегодняшний день не станет исключением.
Наслаждаясь прохладой весенней ночи, я закурил, наблюдая, как ветер покачивает лес за высоким забором нашего участка. Я не стал надевать обувь, люблю ощущать под своими ногами траву и тёплую почву. Наверное, это один из сюрпризов моей волчьей натуры. Всегда стремиться к единению с природой. Либо же это просто обычные человеческие радости.
С приходом весны люди приходят в лес. Начинаются загородные пикники, гуляния по лесу влюблённых парочек или обычных мечтателей, которым в окружении молчаливых деревьев намного комфортнее, чем с себе подобными. В эту пору начинается миграция стаи в леса побольше до тех пор, когда появления человека в лесу можно не опасаться. Да, в принципе зимнюю охоту тоже никто не отменял. Благо, существуют заповедники. Моим сородичам становится мало места в этом мире. Люди, хоть и прекратившие охоту на нечисть, всё ещё неосознанно жмут нас и заставляют искать новые места для обитания.
Папа рассказывал, что раньше, в стародавние времена, волки могли чувствовать себя свободно. Леса были огромны, добычи всегда всем хватало, людей было меньше. Но с движением прогресса мир оборотней стал деградировать. Если раньше мало кто из моих задумывался над тем, что нужно приспосабливаться к этому миру, то сейчас без этого никак. Все мы, как граждане страны, обязаны иметь документы и проходить регистрации. Мы обретаем личность, становимся частью общества. Находим работу, заводим семью и живём, как обычные люди. В старые времена оборотни старались держаться вместе после средневековых охот на нечисть, но теперь все разобщились. Разделились. Смешались с людьми. Некоторые даже предпочитают сохранять инкогнито и не признавать своей реальной натуры. А кто-то в череде смешения крови совсем вырождается, как моя Арина и Женя.
Неосознанно мои глаза замерли на пустой теперь комнате на втором этаже, крайней справа. Когда-то она была занята. Сейчас в ней никого нет. Пуста. Свободна. Когда-то в ней жил один смелый мальчик, жизнь которого началась так же печально, как закончилась.
Шорох. Позади меня. Мгновенно оборачиваюсь, сжимая кулаки. Тимур. Один из своих.
– Не спится? – расслабляясь, спрашиваю я у него и перемещаю взгляд на лес.
– Нет. Не могу уснуть теперь в этом доме. Давно не могу. С зимы, – сухим голосом произносит он и садится на пенёк рядом с качелями.
На лице паренька борьба множества эмоций. Некоторые из них он тщательно старается скрыть под моим пристальным взором, другие же из-за этого обнажаются, раскрывая мне причины его переживаний.
– Ты хочешь поговорить об этом? – спрашиваю я у Тимура и стараюсь посмотреть ему прямо в глаза, чтобы страх и смущение не дали ему снова закопаться в панцирь.
– Думаю, нет, – неуверенно отвечает он.
– Сигарету? – спрашиваю я у него.
Я прекрасно понимаю, что мальчику четырнадцати лет предлагать сигареты как бы не следовало, но примеров для подражания в этом доме нет, а то что он курит, я и без этого знаю. Мои длительные, нравоучительные лекции навряд ли произведут на него неизгладимые впечатления, и он тут же бросит. Брехня. На меня не подействовало. Крёстный пытался бороться со мной и Игорем, но у него не получилось. В итоге из нас троих только крёстный-то и бросил курить.
– Нет, спасибо, – отмахнулся мальчик. – Я больше не курю. Вредно это.
– Согласен, вредно. А я вот не могу. Тяжело это «бац» и о чём-то забывать, – затягиваясь, произношу я и замолкаю.
Между нами нависает пауза. Постепенно пауза начинает давить на плечи, и мальчик сдаётся.
– Когда я тут, я
