Алхимия Парижа: пышка и чародей (СИ) - Юна Ги
К закату, смирившись с Ксюшиным непониманием латыни, связи звезд с металлами и необходимостью перемалывать драгоценности в ступке, Венсан махнул рукой и пригласил ее на остаться в замке. На этот раз отказ был предусмотрен. Принц крови предложил сопроводить девушку до ворот Парижа, если она пожелает вновь провести ночь среди городских стен.
***
Ксюша ясно ощущала желание вкусно поесть после изнурительных и усердных корпений над старинными фолиантами. Но и нежелание задерживаться на ночь в одном замке со слишком красивым мужчиной не уступало. Ксюша молча взвешивала за и против. Быть может, она могла так размышлять всю ночь, если бы в башне не появился шателен Жоффруа. Словно учуяв, какая дилемма мучает девушку, он возник в дверях с объявлением, что личные покои принцессы Ксении готовы, служанки, что будут охранять ее сон — дожидаются там же.
От такого рвения, Ксюше захотелось лишь уточнить: от чего сон охранять собрались? От извращенца Венсана, который Ксюшу повсюду к стенам прижимает? Или Венсана от нее самой — она знаете ли, тоже себя в руках долго не удержит, с такими шутками принцев. Но по глазам шателена девушка поняла, что служанки встанут бравой защитой между ней и принцем — кто-бы эту живую стену не попытался преодолеть.
Вздохнув чуть свободнее, Ксюша кивнула. Получилось величественно и вполне снисходительно. Будто она того и ждала — покоев с кучей незнакомок-сплетниц.
К ужину Ксюша отправилась в мантии адепта, Венсан ведь не спешил менять свое черное одеяние, спасибо, что тяжеленный плащик скинул — перед кем тут чиниться? О чем незамедлительно пожалела. За одним столом с ней оказалась роскошно одетая красавица-незнакомка, еще одна гостья замка. Худенькая, большегрудая, темноволосая и, неожиданно, влюбленная в Венсана.
За несколько часов трапезы, она не спускала глубоких зеленых глаз с принца крови, широко улыбалась, жеманно хихикала, хлопала пушистыми ресницами и надувала пухлые губки.
Незнакомка не поджидала Ксюшу в обеденном зале. И даже если бы девушка заглянула под стол или за гобелены — она бы никого не нашла. Но выгляни толстушка в украшенное витражами окно замка, сразу заметила бы роскошную карету, запряженную шестеркой белоснежных лошадей и украшенную незнакомым гербом.
Незнакомым лишь Ксюше. Герб этот принадлежал дому де Дре, ветви дома Капетингов, правящей в Бретани. Богатые владельцы герцогства, не теряли надежды вернуть в лоно семьи гордого Венсана от чьих владений остался лишь титул, древний замок и… огромное состояние, доверие короля, невероятные связи среди знатных семей. Одним из привычных способов воссоединения было свадебное слияние. С Венсаном, старшая ветвь рода угасала и любой бы согласился жениться. Но уже не первый раз подбиралась юная принцесса — не прямая родственница Венсана, дочь самой дальней линии, и присылалась под очи принца. Не первый раз покидала она замок ни с чем, а зачастую в спешке и ужасе перед надменным магистром алхимии.
“Магия ему невеста”, - говорили они, гордо удаляясь прочь.
Венсан даже взглядом их не провожал. Поэтому, приезду новой “невесты” он не придал никакого значения. Один ужин — и она увидит, что принц крови — далеко не галантный рыцарь ее мечты из строк баллады менестреля, хуже того, он попросту ужасен. Помешанный на магии, давно растерял он дружбу знатных семей, перемол драгоценные камни в пыль для зелий, расплавил золото для алхимических опытов — такое впечатление оставлял принц крови у девушек. В правдивости девушки не сомневались, а магистр не стремился развенчать их страхи. Грубый, надменный, жесткий и даже жестокий мужчина, жестокосердный красавец, упоенный властью, что дала ему магия, вкупе с именем; нелюдимый гений — каждая сплетница во Франции, сразу узнавала в этом описании Венсана. Лишь самые отчаянные соглашались свести с ним знакомство, но немедленно сбегали после первой личной встречи.
В этот раз все оказалось иначе. Незнакомка пропускала мимо ушей все грубости, закрывала глаза на неуклюжее поведение за столом и надменное фырканье Венсана, и с неподдельным интересом слушала рассуждения о превосходстве марса в трансмутации железа. И даже вставляла комментарии — судя по изогнутой брови принца крови — комментарии были к месту, что его удивило и заинтересовало. Он даже указал на это Ксюше:
— Именно об этом мы сегодня, так долго, — подчеркнул он, — говорили. В конце я ждал подобного вывода, но так и не услышал, — он сокрушенно покачал головой, и Ксюша покраснела.
Темноволосая соперница едва заметно, но отчетливо-победно улыбнулась уголками губ, даже не удостоив Ксюшу взглядом.
— Ах, это ведь столь простые вещи, — изящно взмахнула она рукой, воздев очи. — Это все от того, что за пределами Франции столь убогое образование. Знаете ли дорогой Венсан, — она положила костлявую ручку на его запястье, и Ксюшу бросило в жар, — ведь именно из-за таких вещей Сорбонна переполнена. Такими, — она едва кивнула в сторону Ксюши, так, что лишь внимательный наблюдатель, например, сама Ксюша, мог заметить, а обычный — например, Венсан, не увидеть, — такими безграмотными, уродливыми тупицами.
Венсан размеренно кивнул, не замечая, что соглашается с оскорблением собственного адепта. Ксюша такого терпеть не собиралась. Она схватила серебряное блюдо с остатками мяса, намеренная швырнуть его в лицо неприятной девушки, но почувствовала, как на плечо опустилась твердая рука.
Шателен Жоффруа, прославленный своими появлениями из неоткуда, но всегда вовремя, с твердой вежливостью, спросил, не желает ли восточная принцесса Ксения еще вина. Виночерпий, который это вино и должен был подливать, оказался беспощадно отодвинут шателеном. Мужчине оставалось беспомощно глазеть на Ксюшин бокал, всячески показывая, что он и сам подольет, только пустите.
Ксюша почти что закричала, что желает она не вина, а жестокой расправы. И немедленно, пожалуйста. Никакой мести, которую подают холодной, только свежайшие дамские разборки — мужчинам просьба не мешать. Но взгляд шателена словно окатил девушку ледяной водой:
— Это недостойно прекрасной дамы, — твердо, хотя и еле слышно, одними губами произнес он.
“Сам ты недостоин”, - мысленно ответила Ксюша, но нападать на соперницу раздумала. Не поддаваться же на ее провокации.
Та, тем, временем, продолжала водить острым коготком по запястью Венсана, нашептывая ему что-то, едва различимое, томным, глубоким бархатным голосом. Венсан почти не слушал, но и руку не убирал, и возмущение Ксюше вновь начало нарастать.
Двери в обеденный зал распахнулись, но даже
