О сладких грёзах и горьких зельях (СИ) - Чернышова Алиса

— Миледи, — сказал он мягко. — Позвольте даже не совет, а просьбу: не печальтесь столь сильно из-за этой истории. На всё воля Небес, и данной ситуации свершилось всего лишь то, что было предрешено. Вы были лишь орудием в руках Его — как, впрочем, и всегда.

— Едва ли есть на свете истинно предрешённые вещи, мастер, — отозвалась я. — Но даже к ним нас ведёт собственный выбор.

— Несомненно. Но мы не можем — и не должны — взваливать себе на плечи тяжесть чужого выбора, чужих ошибок и чужой судьбы. Вес на ваших плечах и так немал, а глазах отражается слишком много знаний, смертей и лет. Нести этот груз — путь в никуда. Вспомните и поверьте: прошлого уже не существует. Мы должны извлекать из него выводы, но не становиться его рабами. Прошлое не должно предопределять нас настоящих, кто бы что ни думал по этому поводу… Доброго дня вам, миледи. И здоровья вашей дочери. Вам не стоит переживать: её душа не осталась в иллюзии. С ней всё в порядке.

Светлый ушёл, оставив меня в задумчивости смотреть в пустоту. Я прикрыла глаза и прикусила губу, чтобы не разрыдаться от облегчения: один из главных страхов, изводивших меня всё это время, утих.

Истинные светлые, а не те, кто считает себя светом… истинные светлые действительно великодушны и милосердны.

Жаль, что их так мало.

Стоит ли сомневаться, что день, начавшийся столь неоднозначно, продолжился в том же духе? Когда Данэль объявила, что ко мне пришёл лорд Саннар, я даже не особенно удивилась. Так, выругалась тихонько сквозь зубы, но принять колдуна не отказалась. Всё равно придётся, рано или поздно, не так ли? И смотреть ему в глаза, и прощаться с тем, что было в Замке, и настраиваться на рабочий лад. Так почему бы, спрашивается, не сейчас?

— Лорд Саннар.

— Леди Адри.

Я рассматривала его искоса, с невольной радостью отмечая, что синяки стали меньше, а силы худо-бедно восстановились. Ещё месяцок — и будет, как новенький.

— Чем обязана? — уточнила я холодно.

— Прошу простить, что пришёл без приглашения, — сказал Саннар мягко. — Видите ли, я обязан передать Императрице отчёт о том, что было в Замке. Но свойство наваждения таково, что я не помню, что произошло. Не могли бы вы рассказать, чтобы я составил полную картину?

Нет, он серьёзно?!

— Дайте подумать… Нет.

— Леди…

— Прежде чем мы начали разговор о приказе Императрицы, заверяю: если понадобится, я напишу Её Величеству отчёт сама. Лично. На этом разговор объявляю закрытым. Желаете чаю? Хотя нет, что это я. Вы же уже уходите!

— Пожалуй, я желаю чаю, — он откинулся на спинку кресла. — И поговорить. Я не уйду без разговора.

Вот ведь радость привалила!

— Ни в чём себе не отказывайте, — сказала я холодно. — Если уж так тянет поболтать, то можете извиниться за то, что я чуть не сдохла в наваждении из-за вашей самонадеянной глупости.

— Если вам угодно — извините, — усмехнулся он. — Хотя толика вашей вины в том, что я там оказался, тоже есть.

Я вдруг почувствовала совершенно ошеломительную усталость.

— Говорите, что хотели, и избавьте меня от вашего общества.

Он пару мгновений пристально, цепко рассматривал меня.

— Я хотел бы получить клятву, что вы не станете использовать то, что узнали в Замке, мне во вред.

Ах вот оно что! Ну разумно, не отнять.

— Клятву Предвечной вы не получите, — отрезала я. — Просто потому что жизнь не настолько проста, а магия подобных обещаний нечувствительна к нюансам. Однако, я могу заключить с вами вариативный договор, по которому не стану использовать эту информацию с осознанным злым умыслом (где этот термин подразумевает прямой физический или ментальный вред). Разумеется, список ситуаций, когда я могу преступить договор, также будет прилагаться. Так вас устроит? Вы и сами знаете, насколько это щедрое предложение.

Он пару мгновений внимательно смотрел на меня, а потом вдруг спросил:

— И впрямь — неожиданно… Вам так понравилось изображать мою жену, леди?

9

Я незаметно сжала руки в кулаки, но, кажется, всё же удержала на лице непроницаемую маску.

— Значит, что-то вы всё же помните… — протянула, как только убедилась, что голос не подведёт.

— Нет, — Саннар светски улыбнулся. — Но я — колдун, моя леди, и, смею заметить, не последний. Это предполагает наличие каких-никаких аналитических способностей и знаний о собственной природе. Опять же, не так уж и много в моей жизни было несбывшегося, о котором я мог бы всерьёз сожалеть. А если ещё и с вашим участием… Я выдал самое вероятное предположение — и, как видите, не прогадал.

Скотина.

— Что же, — вздохнула я. — Признаю, это было… внезапно. Отправляясь в Замок, я ожидала каких-нибудь милых сентиментальных глупостей вроде пыточной или очередного костра.

— Вы обо мне не то слишком хорошего, не то слишком плохого мнения, — покачал он головой. — Итак, если уж мы с этим разобрались, не расскажете ли мне подробнее, что именно там случилось? Почему вы были в таком состоянии, когда выбрались? Зная себя, слабо верю, что мои потаённые желания могли включать такое с вами обращение.

— Последствия прогулки по зеркальному коридору и жаркой драки с наваждением, — передёрнула я плечами. — Это всё, что вам стоит знать, лорд Саннар. По правде… это были тяжёлые несколько дней, о которых я не слишком хочу говорить.

Я не знаю, зачем добавила последнее.

— Было так ужасно? — он спросил вроде бы небрежно, но было во всём этом что-то ещё.

— О да, — отозвалась я. — Ужасно. Слишком много воспоминаний, несбывшихся чувств и фальши. Но этого и стоит ждать от наваждения, построенного на мимолётной мечте, не так ли?

— Не такой уж мимолётной, — сказал он вдруг, странно усмехнувшись. — Это стало, возможно, самым большим моим сожалением, не оставлявшим меня все эти годы.

— То, что я — не человек?

— Да, — ответил он просто, и сердце моё зашлось от боли. — Будь вы человеком, всё бы сложилось совершенно иначе.

Я криво улыбнулась.

— … а будь я бабочкой, порхала бы с цветочка на цветочек… а будь я радугой, была бы разноцветной… а будь бы мир полностью справедлив, жизнь бы не зародилась, потому никто бы не умирал… Довольно, лорд Саннар. Я никогда не была человеком. Не с человеком вы танцевали на том балу, не за человеком наблюдали с помощью чар, не о человеке мечтали. Смиритесь: если бы я была человеком, это уже была бы не я. Вот и вся суть вашей милой бессмысленной фантазии: она не обо мне. И, если честно, она — ложь, призванная спрятать очень простую и немного смешную правду: вы вините себя. Я была разумна, дышала, любила, была ничем не хуже нормальных людей, и вы это знали в глубине души. И всё равно убили меня, потому что того требовал долг, потому что от этого зависела ваша жизнь. Но не смирились. И теперь рассуждаете о том, как было бы отлично, не будь я изменённой… Нет никаких "если бы" не бывает, поймите. Нет и не может быть; это ложь, мой лорд, из которой потом и вырастают такие вот иллюзорные замки. Хватит лгать себе. Вы сделали тогда свой выбор, логически объяснимый и почти неизбежный. Я отомстила вам, что предсказуемо. Мы квиты. Погашен долг и потушен свет, окончен спектакль и зал опустел. Тёмные времена окончены — так быть может нам не стоит носить их в своих душах? Знайте: я давно простила, чего и вам желаю. А теперь, прошу, оставьте меня — я действительно очень устала.

Он смотрел на меня, будто впервые разглядел нечто новое, будто хотел что-то сказать. Но всё же смолчал и просто вышел.

Повезло — этот разговор выкачал из меня все душевные силы, и я просто уронила лицо в руки, почти страшась силы накрывших меня эмоций. Сейчас я бы очень хотела забыть всё, что случилось в наваждении. Но уже не могла, да и поздно было: слишком многое разбередил Замок.

Слишком всё запуталось.

Тогда, после первой смерти, я верила, что эти чувства ушли без следа. Я ожесточилась, бросила все силы на ненависть и месть, корила себя за глупую первую любовь. То, что ещё оставалось в моей душе, я закрыла, спрятала за тысячами замков и выбросила ключ… Так мне казалось, по крайней мере. Но это ведь первое правило ментальной магии: подавленные чувства и эмоции не исчезают, и никогда не знаешь наверняка, во что они превратятся в итоге. И вот теперь, спустя столько лет, спустя столько масок, надетых на нас временем, спустя столько изломов и перемен моё сердце снова замирает при взгляде на него. Как же это глупо! Мы ведь уже не те наивные дети, у которых — о ужас! — не сбылась ими же придуманная сказка о любви (как это водится, к придуманным же образам). Мы, если подумать, почти старики, пусть и в молодых телах. Многое повидавшие и совершившие сотни ошибок, прошедшие сквозь кровь и боль, свою и чужую, жёсткие, колючие и недоверчивые. Таким по регламенту положена роль злодеев, которых глупые, милые и юные герои побеждают в конце — разумеется, без жертв, потерь, надрыва и горечи, сохранив чистоту рук и душ.