Госпожа Потусторонья - Никитина Анастасия

Но мои надежды, как обычно, остались надеждами. Вместо кота Костя притащил чернильницу-непроливайку и длинное гусиное перо.

— И? — процедила я.

Костлявые руки пододвинули карточку и чернильницу поближе, почти насильно отобрав у меня тарелку с недоеденной картошкой.

— Голодом меня заморите, трудоголики чертовы! — выругалась я, проводив тоскливым взглядом свой несостоявшийся обед. — Ну и что мне тут писать? Время, что ли?!

Костя поспешно закивал. Даже челюстью защелкал, как кастаньетами, восхищенный моей понятливостью. Сплюнув, я взглянула на часы и нехотя нарисовала несколько цифр. Добавила слово «сегодня», чтоб уж никаких разночтений не возникло, и в сердцах влепила жирную точку. Карточка тут же растаяла, едва я успела оторвать от нее перо. «Так вот как это работает», — подумала я и снова посмотрела на часы. До визита дорогих гостей, если они таки успеют явиться, оставалось больше двух часов. И я собиралась потратить это время с толком.

Мне это удалось. За пять минут до назначенного оборотням времени я медленно повернулась у огромного зеркала, оригинал которого когда-то видела в Большом театре, а час назад с огромным трудом таки вытащила из бассейна.

Темно-зеленое, почти черное платье выгодно подчеркивало фигуру, плотно облегая талию и расходясь ниже колен пышным годе. Глубокий вырез зрительно удлинял шею и давал достаточно места для большого бриллиантового колье. Не то чтобы я всю жизнь мечтала заиметь подобный баснословно дорогой китч. Мало того, тот единственный раз, когда я это произведение ювелира-гигантомана видела на выставке «Сокровища английской короны», колье вызвало у меня не восхищение, а недоумение. При всем желании я не могла понять, зачем вешать на шею ярмо, пусть и утыканное бриллиантами. Но ради того, чтобы утереть нос заносчивому волку, я готова была и не на такие жертвы.

Волосы я уложила в высокую прическу, закрепив ее очередным бриллиантовым орудием пыток, то есть диадемой. Туфли пришлось выбрать на пятнадцатисантиметровом каблуке, иначе я с моим невеликим ростом сразу становилась похожа на сложенный дамский зонтик из водевиля. Передвигалась я с трудом, зато казалась себе неотразимой.

Едва я выползла в холл, как ударил гонг: явился гость настойчивый. Пересекая холл и хватаясь по пути за все, что попадалось под руки, я дважды чуть не подвернула ногу и раз десять просто споткнулась. Пришлось признать, что до ворот я если и дойду самостоятельно, то часа через полтора, и позвать Костю.

Опершись на услужливо подставленный локоть, а точнее, вцепившись мертвой хваткой в отполированную лучевую кость, я сразу почувствовала себя увереннее: «В конце концов так даже солиднее!»

Так под ручку с анатомическим пособием я и выплыла из дома под тусклый свет вечно затянутого тучами невидимого солнца.

Васька, увидев нашу пару, зашипел и заскользил по крыше покосившегося склепа. Он попытался всадить когти в мрамор, не преуспел, но в последнюю секунду все-таки извернулся и приземлился на все четыре лапы в прелую листву.

— Это чего? — выдал он наконец.

— Госпожа Потусторонья! — вздернула нос я. — Сам же советовал соответствовать.

— Ага… ну… да…

Дальше мы пошли втроем. Молчание продлилось ровно до того момента, как я увидела торчащую из ворот ручищу оборотня. Одну. Левую.

— Ну уж нет! — возмутилась я. — Охамели, сволочи! Васька, как его выпихнуть?

— Просто толкнуть обратно, — отозвался все еще какой-то пришибленный (наверное, моей красотой) кот.

Я замахнулась, но треснуть по наглой грабле не успела: котяра опомнился и бросился наперерез.

— Пусти его! Тебе же сообщение прислали! Нужда у него!

— У него нужда здесь обязательно со всеми своими мускулами нарисоваться? По такой нужде пусть подальше отсюда сходит!

— Да не сделает он тебе ничего! — взвыл Васька.

— Ну разумеется!

— Прикажешь: «Пока ты здесь, ни слова, ни дела без моего приказа», и он вздохнуть лишний раз не сможет! Запускай уже!

— Ну ладно. Но, если что, шкуру потом с тебя спущу, — нарочито медленно проговорила я и из чистой вредности добавила, обращаясь уже к воротам: — Кто там?

Дымка меж коваными завитушками посветлела и быстро растаяла. Забыв обо всем, включая свой величественный вид, я разинув рот уставилась на представившуюся мне картину.

Посмотреть было на что. Вольф стоял, сунув руку в решетку. Чисто визуально его ничто не держало, но, судя по тому, как он порой безуспешно дергался, ворота прихватили его лапищу намертво. А в двух метрах от плененного ржавой решеткой атлета разыгралась настоящая битва. Как можно было уже догадаться, сцепились оборотни и вампиры.

Оборотней, широкоплечих и мощных, было всего трое, не считая Волка. Уже знакомый мне Лис и двое громил ему под стать с переменным успехом отбивались от попыток вампиров пробиться к воротам. Особо шустрых противников Волк вышибал обратно за невидимую границу лично, орудуя свободной правой рукой с неотвратимостью парового молота. Впрочем, и другие оборотни не отставали. Рыжий так вообще вертелся, как юла, раздавая молниеносные удары с одинаковым успехом и руками и ногами.

Один на один никто из вампиров не имел бы даже тени шанса на победу. Вот только их к воротам явилось не в пример больше: около пятнадцати. Наверное, оборону зверюг до сих пор не смяли только потому, что, нападая все разом, вампиры тупо мешали друг другу, не имея возможности использовать свои главные преимущества: скорость и верткость.

Тут мне в зад воткнулись одновременно четыре шприца. Я взвыла, подскочив едва ли не на полметра, и только в полете сообразила, что это кот таким идиотским образом привлекает мое внимание. От пинка рыжую скотину спасло только то, что я и так с трудом удержалась на ногах, всем своим весом навалившись на жалобно заскрипевшего Костю.

— Пусти его уже! Живодерка! — рявкнул Васька.

— А, ну да. Сорри, забыла, — смутилась я и взялась за лопатообразную ладонь.

Оборотень будто только этого и ждал, легко выступая из серо-зеленой дымки, в которую вновь превратилось пространство за воротами.

— Что сначала говорить, — обернулась я к Ваське. — Разрешение жить или запрет на лишние телодвижения? И не смей мне сейчас врать, или больше этот вообще ни в каком виде здесь не появится!

— Возьми его за руку и проговори запрет, а потом уже разрешение, — хмуро отозвался кот, смерив меня нечитаемым взглядом.

Я неохотно снова взялась за лопатообразную руку. В моей ладони поместились только три пальца, но я решила, что и того довольно, и, посмотрев в застывшие серые глаза, внятно произнесла:

— Пока ты здесь, ни слова, ни дела без моего приказа.

Пальцы оборотня дрогнули, но лицу пробежала судорога, и он снова замер как истукан.

— Разрешаю душе жить, — удовлетворенно кивнула я.

Оборотень глубоко вздохнул и воткнул в меня пылающий злобой взгляд.

— Теперь разреши говорить. И про слух не забудь, — язвительно посоветовал Васька.

— Разрешаю слышать и говорить, — чувствуя себя полной дурой, послушно повторила я. — Говорить можешь только правду.

— Не знаю, как у вас принято, Ключ, — сквозь зубы выплюнул оборотень, — а у нас вранье не приветствуется.

— Посмотрим, — вздернула нос я и, покачнувшись на высоких каблуках, развернулась к дому.

Сообразительный Костя услужливо поддержал меня под локоть, и я неуверенно поковыляла по дорожке. Идиотские туфли намяли пятки, подол постоянно норовил то зацепиться за острый каблук, то просто запутаться между ног. За пять минут, которые мне потребовались, чтобы добраться до крыльца, я успела проклясть и незваного гостя, и свое глупое желание изобразить из себя черт знает что. Но отступать было поздно.

Уже вскарабкавшись по ступеням, я сообразила, что забыла оборотня на тропинке у ворот. Заставить себя вернуться я не смогла никакими силами и просто крикнула с крыльца, чтобы тот шел в дом.

Не знаю, что подумал обо мне Волк, да и знать не хочу. И так понятно, что из цензурного там мог быть только союз «и». Кое-как сдержав стон облегчения, я плюхнулась в кресло и тут же постаралась принять как можно более величественную позу: оборотень передвигался гораздо быстрее меня.