Отбор. Элита. Единственная - Кира Касс
Максон ждал продолжения.
– Как? – прошептал он.
– Как будто она единственная, кто имеет для тебя значение. Крисс без ума от тебя, она сама мне сказала. И не думаю, что ее чувства безответны.
Он вздохнул, пытаясь найти нужные слова:
– Я не стану утверждать, что она ничего для меня не значит. Просто ты значишь больше.
– Но как я могу быть уверенной в этом, если ты не можешь отправить ее домой?
На его губах заиграла дьявольская ухмылка. Он приблизил губы к моему уху.
– Я знаю несколько других способов показать тебе, какие чувства я к тебе испытываю, – прошептал он.
Я сглотнула, одновременно страшась и надеясь на продолжение. Он подошел ко мне вплотную и одной рукой обнял за талию, а другой зарылся в мои волосы. Его полуоткрытые губы скользнули по моей коже, его дыхание звучало соблазнительной музыкой. Я задрожала.
В моем теле точно не осталось ни одной косточки. Я не могла ни держаться за него, ни пошевельнуться. Но Максон помог мне, прижав спиной к коллекции фотографий.
– Я хочу тебя, Америка, – прошептал он. – Хочу, чтобы ты принадлежала мне одному. И я хочу дать тебе все на свете. – Он принялся покрывать поцелуями мою щеку, пока не остановился у краешка губ. – Я хочу исполнить такие твои желания, о существовании которых ты и сама не догадываешься. Я хочу, – выдохнул он в мои полуоткрытые губы, – больше всего на свете…
В дверь забарабанили.
Я настолько растворилась в словах, прикосновениях и запахе Максона, что вздрогнула от неожиданности. Мы, как по команде, повернулись к двери, но Максон вновь быстро накрыл мои губы своими.
– Не уходи. Я решительно намерен довести этот разговор до конца.
Он медленно поцеловал меня и отстранился.
Я стояла, хватая ртом воздух. Пожалуй, не стоило позволять ему вырвать у меня признание в любви поцелуями. И мне представилась возможность уклониться от этого.
Максон приоткрыл дверь, загородив меня от пришедшего. Я провела рукой по волосам, пытаясь привести себя в порядок.
– Прошу прощения, ваше высочество, – послышался чей-то голос. – Мы ищем леди Америку. Ее служанки сказали, что она должна быть у вас.
Интересно, как они догадались? Хотя, конечно, было очень приятно, что они так хорошо меня чувствуют. Максон нахмурился и распахнул дверь, чтобы гвардеец мог войти. Тот переступил через порог и оглядел меня цепким взглядом, будто хотел убедиться, что это точно я. Удовлетворившись результатом, он наклонился к Максону и что-то прошептал.
Плечи Максона поникли, и он прикрыл глаза ладонью, словно новость его убила.
– С тобой все в порядке? – спросила я.
Мне не хотелось, чтобы он страдал в одиночку.
Он обернулся ко мне. На лице его было написано сочувствие.
– Прости, Америка. Мне жаль, что именно я должен сообщить тебе эту новость. Твой отец умер.
С минуту смысл его слов не мог дойти до моего сознания. Но как бы я ни пыталась повернуть их в голове, все варианты вели к одному и тому же немыслимому заключению.
Потом комната вдруг резко накренилась, и взгляд Максона из сочувственного стал испуганным. Последнее, что я помню, были его руки, удержавшие меня от падения на пол.
Глава 23
– …проявить понимание. Она захочет навестить своих родных.
– Если она поедет, то самое большее на день. Я не одобряю ее, но народ любит ее, не говоря уже об итальянцах. Если она погибнет, это будет сейчас очень некстати.
Я открыла глаза. Я лежала на постели, поверх покрывала. Краешком глаза я увидела Мэри, которая находилась вместе со мной в комнате.
Диалог, хотя и велся на повышенных тонах, звучал приглушенно: сердитые голоса доносились из-за двери.
– Одного дня явно недостаточно. Она очень любила отца. Ей понадобится время, – возразил Максон.
Послышался какой-то стук, как будто о стену с размаху грохнули кулаком, и мы с Мэри подпрыгнули от неожиданности.
– Ладно, – буркнул король. – Четыре дня. Разговор закончен.
– А вдруг она решит не возвращаться? Хотя повстанцы тут ни при чем, она может захотеть остаться.
– Если у нее хватит на это глупости, скатертью дорожка. Она все равно должна была дать мне ответ относительно рекламных роликов, так что, если она не захочет в них сниматься, может оставаться дома.
– Она сказала, что согласна. Сегодня вечером, еще до того, как ей сообщили печальную новость, – солгал Максон.
Но он ведь знал, что я собиралась ответить?
– Ну наконец-то. Как только она вернется, организуем запись. Я хочу, чтобы все было готово к Новому году.
Тон у короля был раздраженный, несмотря на то что он добился своего.
Наступило молчание, потом Максон нерешительно произнес:
– Я хочу поехать с ней.
– Черта с два! – рявкнул король Кларксон.
– Их осталось всего четыре, отец. Америка вполне может стать моей женой. По-твоему, я должен отправить ее в одиночку?
– Да! Если она погибнет, это одно дело. А если погибнешь ты – совершенно другое. Ты остаешься здесь!
Мне показалось, что кулак, грохнувший о стену в этот раз, принадлежал Максону.
– Я не вещь! И они тоже! Неужели ты так никогда и не увидишь во мне человека?!
Дверь быстро приоткрылась, и Максон вошел в комнату.
– Прости, – произнес он, подойдя и усевшись на постель. – Я не хотел тебя разбудить.
– Мне это не приснилось?
– Да, милая. Его больше нет. – Он бережно взял меня за руку; взгляд его светился сочувствием. – Сердце не выдержало.
Я села на постели и упала Максону на грудь. Он крепко обнял меня, молча дожидаясь, когда я выплачусь.
– Папа, – всхлипывала я. – Папочка!
– Тише, милая. Все будет хорошо, – приговаривал Максон. – Завтра утром ты летишь домой, чтобы проводить его в последний путь.
– Я даже не успела с ним попрощаться. Я не сказала ему…
– Америка, послушай меня. Твой отец любил тебя и гордился тобой. Он никогда не упрекнул бы тебя за это.
Я кивнула, понимая, что он прав. С тех пор как я уехала во дворец, он практически только и говорил о том, как мной гордится.
– А сейчас вот что тебе нужно сделать, – велел он, утирая мне слезы. – Ты должна хорошенько выспаться. Завтра ты полетишь домой и пробудешь там четыре дня. Я хотел дать тебе больше времени, но отец уперся насмерть.
– Ничего страшного.
– Твои служанки сейчас
