По средам мы носим чёрное (СИ) - Каменистый
— Неужели ты выиграешь этот спор? — еле слышно прошептала Нарцисса.
Мадам Забини оторвалась от вышивки и в мгновение ока оказалась возле постели. Ведьма впервые заговорила с момента, когда ее перенесли в мэнор. Три дня тишины и наконец, она окончательно пришла в себя.
— Какой спор, Цисси?
— Ну как же… Ты стала матерью раньше меня, помнишь? Тогда я поставила на кон свой браслет из сапфиров, что обгоню тебя со внуками, а теперь ты сидишь в моем любимом кресле и вышиваешь детское одеяльце, плутовка, — миссис Малфой слабо улыбнулась. — Похоже, что ты победила.
— Это еще неизвестно, моя дорогая, — Делоурс едва сдерживала слезы. — Блейз нашел себе прекрасную девушку, которая скоро станет его женой, но и твой Драко не отстает. Между ним и мисс Грейнджер… ммм… образовалась связь. Так что ты еще сможешь меня обыграть. И тогда мне придется отдать брошь из изумрудов.
— Ты ведь знаешь, что это неправда.
Знала. Стоило ей увидеть проклятое украшение на шее Нарциссы, как женщина все тут же поняла. Отказывалась верить, сопротивлялась, но разум твердил, что это Петля скорби.
Вряд ли дети догадались, что оно означает. Когда они росли уже практически никто не использовал подобную магию, а в некоторых семьях такие артефакты были под строгим запретом.
Топи никак не помогли, ведь пока на ней было проклятое украшение, помочь ей нельзя. А если снять… Нарцисса тут же умрет.
Делоурс молчала все три дня, пытаясь помочь подруге самостоятельно. Заговоры, зелья, заклинания… Но похоже, что слишком поздно. И сегодня она им скажет правду.
— Еще есть шанс. Не сдавайся. Помнишь, когда я была готова опустить руки, что ты мне сказала? Я осталась с тобой. И ты должна остаться с нами сейчас.
Нарцисса продолжала слабо улыбаться. Внутри не осталось никаких сил бороться. Слишком много колье вытягивало из ее тела и души. Оставалось несколько часов, и страдания закончатся. Больше ничего сделать нельзя.
— Дел, моя прекрасная Дел. Ты всегда была рядом, даже в самые страшные дни. Я могу попросить тебя об одном одолжении? Последнем.
— Не говори так, умоляю! Мы выберемся из этого дерьма. Топи могут помочь, я уверена…
— Делоурс… Хватит, — жестко отрезала волшебница. — Ты, как мать, должна понять меня: мой сын важнее всего на свете, я хочу, чтобы он запомнил последние минуты со мной не в слезах и соплях, а в радости. И ты, как лучшая подруга, должна сделать следующее: позвать его, мисс Грейнджер и твоих детей. Мы посмотрим семейный альбом, незаметно попрощаемся, а после ты снимешь колье.
— Но если я расстегну замочек, ты тут же умрешь.
— Я умру в любом случае. Во мне теплится жизнь только потому, что проклятая ведьма еще не решила, когда щелкнуть пальцами и прекратить весь этот фарс. И я скорее отрублю себе вторую руку, чем позволю Димитровой использовать меня как козырь еще раз. И мне решать, когда умереть.
Делоурс не могла сдержать слез, которые медленно стекали по щекам. Сжать ее руку. Стать ее опорой. Исполнить ее желание. Женщина закивала и крепко зажмурилась. Единственный выход, хоть и неправильный.
— Хочешь принимать гостей по очереди или всех вместе? И какой чай подать, леди Малфой? — слегка дрожащим голосом поинтересовалась мадам Забини.
— Предпочитаю видеть всю свою семью в сборе. И Эрл Грей, пожалуйста.
Делоурс взяла себя в руки. Выдохнула. На ее лице растянулась мягкая улыбка. Нарцисса заслужила провести свои последние часы жизни так, как ей хочется. Она заслуживала всего.
Найти Гермиону не составляло большого труда. Она сидела на подоконнике в гостиной и разглядывала маленькие снежинки, которые медленно опускались на стекло и тут же таяли. Замкнутая и отстраненная. Кутаясь в шерстяную шаль, девушка крепко сжимала остывший чай.
Смерть Рона подкосила ее. От Гарри не было никаких вестей, и никто не знал, где он. Удалось только определить, что мракоборец жив. Как и все остальные, отправившиеся в Шотландию. Но больше ничего. Ни следа, ни зацепки.
Гермиона поначалу рвалась туда, чтобы все выяснить. Узнать правду, спасти, помочь. Что угодно. Малфой решил иначе, ведь сейчас они должны разобраться с Димитровой. Закончить начатое. Да и зелье поиска четко определило, что ребята живы, но нельзя найти их конкретное месторасположение.
Он сказал, что отправит туда Дафну и ищеек. Сделает все, что может. Спорить не было сил, да и Драко… Вел себя с ней так, будто они чужие люди. Все три дня. Не оставался с ней наедине, избегал взглядов, даже ни разу не зашел в ее комнату.
Грейнджер четко ощущала, что после встречи с дементорами для Драко все изменилось. Проклятие почти завладело им.
Он держался каким-то чудом, словно понимал, что стоит ему осознать, что Нарцисса в безопасности и с Димитровой вопрос решен, то волшебник тут же утонет в собственном болоте.
Необходимо принять свою новую сущность и вытянуть эту дрянь из его тела. Пока он не рассказал то, о чем Гермиона давно догадывалась.
Потому что тогда падет барьер, и Тенебрис вырвется на свободу. Тьма поглотит все вокруг.
— Ты почти ничего не ела. Тебе нужно набираться сил, — Драко стоял рядом и держал в руках небольшую тарелку.
Несколько булочек с черникой, масло и нарезанное яблоко.
— Я не голодна, — ведьма вновь отвернулась в окно.
Он разжал пальцы. Фарфор разлетелся на мелкие куски, а еда повалилась на пол. В серых глазах не было ничего, кроме гнева.
— Может, мы поговорим о том, что произошло?
— Это ты избегаешь меня, — выпалила Гермиона. — Даже не смотришь.
— Потому что в первый день ты закрылась в комнате и не желала никого видеть. Надо было взломать дверь? После тебе пришло в голову сидеть в зимнем саду, пока твои руки и ноги не окоченеют. Я с трудом затащил тебя обратно. Сегодня у нас шоу на окне. Я приносил еду, укрывал тебя одеялом, пытался дать время принять и осознать. Так кто кого избегает, Грейнджер? — Драко не сдерживал себя.
— Послушай, Малфой, на что ты злишься? Что я не летаю по мэнору как дракон, преисполненный решимости?
— Я злюсь? Больше похоже, что ты меня ненавидишь, но не знаешь, как об этом сказать. Сейчас самое время!
— Да за что? Почему я должна тебя ненавидеть? — Гермиона подскочила с подоконника и босыми ногами прошлась по стеклу.
— Я не спас твоего мужа.
Он опустил взгляд, будто стыдился. Будто считал себя виновным в его смерти. Ведьма сразу все поняла. Малфой не избегал ее, а давал право выбора.
