Аня Сокол - Первый ученик (СИ)
— Я уже столько раз рассказывала, — она бросила на Макса извиняющий взгляд.
— Ну, пожалуйста, пожалуйста-а-а-а, пожалуйста-а-а-а-а, — заныл пацан.
— Хорошо, — сдалась она, и Грош понял, что она сдавалась так миллион раз до этого, по миллиону самых разных требований этого мальчишки. — Давным-давно в темные века, когда мертвые убивали живых тысячами…
Студент фыркнул. Чего ж не миллионами?
— Не было ни камней разума, ни псионников.
— Пока не родился Император Керифонт? — не утерпел сын.
— Да, — согласилась мать. — Но тогда он еще не был Императором. Он был простым человеком, который понял, что может прогонять блуждающих, может причинять им боль, может…
— Убивать призраков! Х-дышь! — пацан взмахнул рукой, имитируя удар.
— Да. Но он был один. А один не способен спасти всех, не может быть повсюду.
— И тогда он отдал свою силу камню, — юный слушатель как-то разом сник, эта часть легенды ему не очень нравилась.
— В горах, на самой-самой высокой вершине, люди нашли камень. Он был прозрачным, как вода, и каждый день его наполняло светом солнце. Ни один вернувшийся не осмелился приблизиться к нему.
— А почему? — мальчишка заерзал и бросил еще один взгляд на Макса. — Почему призраки не могли подойти к камню? Он был волшебный?
— Наверное, Вить, а может горы — это слишком высоко для них.
Юный псионник подумал и кивнул, соглашаясь. Грош отвернулся. Всего лишь легенда, ей не обязательно быть логичной, достаточно быть красивой.
— Керифонт добрался до камня и…
— А как же семь дней? — перебил сын. — Ты должна была сказать, что он шел семь дней и семь ночей, не ел, не пил, не спал.
«И сдох», — мысленно закончил Грош легенду. В таком варианте она понравилась ему больше.
— Тогда рассказывай сам, — предложила мать.
— Нет, ты, — мальчишка в знак примирения положил голову ей на колени.
— Он шел семь дней и не остановился, пока не дошел до вершины.
На своих двоих на вершину за неделю? — подумал Макс. — Супергерой, не иначе.
Он поймал себя на том, что качает головой, глядя на смущенного толстого парня, который достал очередную куриную ножку. В детстве все звучало не так плохо, как сейчас.
— Когда Керифонт увидел камень, силы его были на исходе. Он понял, что кристалл предназначался ему, а он — кристаллу.
— Мам, — робко прервал парень, — откуда он это узнал?
— Иногда, малыш, люди просто знают. Вырастешь — поймешь.
Грош повернулся и увидел, как мальчик сморщил нос, задумался на секунду, а затем кивнул. Его полностью устроило это обещание. Взрослые кажутся детям великанами из сказки, видятся чем-то большим, чем являются на самом деле, обладателями тайных знаний.
— Керифонт из последних сил поднял руки и положил их на нагретый солнцем камень, — женщина коснулась головы сына. — И камень впитал его силу, из золотого став красным. Защитник потерял сознание, здесь и нашли его воины спустя два дня.
«А чего не через две недели?» — Макс ухмыльнулся, ведя мысленный диалог. «Хватились, значит. Единственный защитник человечества лазает по горам, а им и горя мало».
— Воины спасли его, — голос пацана дрогнул, словно он слушал эту историю впервые.
— Спасли. Они принесли его назад. И камень тоже. Но лишь спустя время все узнали, что Керифонт сделал для людей, а что сделал камень для гор. Каждый, кто коснулся прозрачных граней, стал псионником. Все воины, сменявшие друг друга у носилок Керифонта, по очереди несли кристалл, и он наделял их силой. Он впитал силу одного, умножил ее и разделил между людьми и камнями. Целый отряд стал пси, а все камни, найденные в горах, стали отражением первого кристалла. Они превратились в кад-арты, вид-арты, сем-аши и выбирали себе людей, которых могли оградить от вернувшихся, — женщина вздохнула. — У воинов родились дети, внуки. Дар пробудился в потомках, из века в век их становилось все больше.
— А Керифонт? — грустно спросил мальчик.
— Он лишился силы навсегда, — ответила мать. — Но люди в благодарность за жертву избрали его Императором.
«Ну, предположим, не Императором, а Князем», — снова про себя возразил Макс, — «Императором стал его праправнук, огнем и мечом присоединивший к землям отцов Ладию, Перискор, Винию, Бронер[2]. Да и с избранием все не так просто, ведь откуда-то Керифонт взял своих воинов».
— С тех пор в роду Императоров рождались только люди.
— А камень? — юный псионник приподнял голову. — Куда делся камень?
— Говорят, он хранится в императорской сокровищнице.
— Он по-прежнему волшебный?
— Думаю, да, — мать взлохматила каштановые волосы.
Хороший камушек. Заверните два. Грош побарабанил пальцами по подлокотнику.
Автобус фыркнул и заурчал двигателем. Пассажиры радостно загомонили, мальчишка подскочил на месте и завертел головой, женщина улыбнулась.
До Троворота оставалось еще полтора часа.
Мать была бледна, но относительно цела (и, слава императору, не собиралась умирать), пусть конструкция вокруг ее колена и выглядела устрашающе.
— Максим, — она протянула руки, и он, присев рядом, положил на них голову, совсем как тот мальчишка из автобуса. В основном потому, что не хотел видеть, как она постарела за прошедший год, как новые морщины расчертили лицо, как резко обозначились скулы, набрякли веки, посветлели некогда такие же темные, как у него, глаза. Пока он был рядом, изменения казались незаметными, но стоило ему уехать, и все изменилось. Они изменились: она, он, отец. И он не хотел, чтобы она увидела отражение этих перемен в его глазах.
— Как ты? — глухо спросил он.
— Ничего, Макс, уже ничего.
— Как это случилось? — прозвучавшая помимо воли резкость в голосе заставила женщину на соседней койке вздрогнуть.
— Да, глупость полная. Несла пакеты с продуктами, устала, в голове лишь одна мысль, что сериал вот-вот начнется, ну, и поставила ногу мимо ступеньки. Сама виновата.
Грош поднялся и посмотрел матери в лицо.
— Тебя надолго отпустили? — быстрый вопрос, словно она опасалась, что он начнет задавать свои.
— У меня есть время проследить, чтобы это не повторилось, — Грош встал, посмотрел на съежившуюся на сером казенном белье женщину и почувствовал себя взрослым, ощутил великаном из сказки. Когда все успело так измениться?
— Ты ведь не уйдешь сейчас? — испуганно спросила мать, и он услышал за ее словами много такого, чего бы не хотел. — Скоро придет врач, опять будет говорить об операции, терапии. Максим, — голос сорвался, и она приложила руку к груди, пальцы с короткими обломанными ногтями чуть дрожали.
