Нэнси Хольдер - Ведьма

Холли, единственный ребенок в семье, никогда ни с кем не делила родительскую любовь, но постепенно начала понимать, в чем дело: Николь — любимица матери, и Аманда это знает. Наверное, очень больно, если сестру — твою родную сестру — любят больше.

— Странно быть двойняшкой? — осторожно спросила она.

— Странно быть двойняшкой Николь Андерсон. — Аманда расправила плечи и отложила подушку. — Хочешь посмотреть город? Папа нас с удовольствием отвезет.

— Если честно, я бы лучше прилегла. — Холли потянулась и зевнула. — Ужасно устала…

— Еще бы! — печально заметила Аманда и тихо добавила: — Я рада, что ты приехала.

Холли поняла, что Аманде одиноко. Наверное, Николь с ней мало общается.

— Я пойду, а ты расслабляйся. Привыкай… — Неуверенно улыбнувшись, Аманда шагнула к выходу.

Холли ткнулась носом в мягкую шерстку кошечки и тихо рассмеялась.

— Кстати, огромное спасибо за Баст! Она такая замечательная, пушистая, как живая игрушка…

— Я попрошу папу оставить чемоданы в коридоре, а то он тебя разбудит, — с улыбкой сказала Аманда, подходя к двери. — Надеюсь, тебе у понравится.

— Конечно понравится! — искренне ответила Холли, хотя ей жутко хотелось вернуться домой и заползти в собственную кровать. — А что это у вас гарью пахнет?

— Может, камин дымит? Мы вчера разжигали…

— Нет, не похоже.

Аманда принюхалась.

— Нет, ничего вроде бы не горело.

— Наверное, это что-то другое. У меня новые духи, к запаху никак не привыкну.

— А, папа вчера готовил! — со смехом воскликнула Аманда. — Повар из него никудышный, все время дымовая сигнализация срабатывает.

Холли сделала вид, что согласилась. Странно, что Аманда не чувствует запаха гари.

— Сегодня готовит мама, — продолжила Аманда, — это в твою честь, у нее здорово получается. Она училась в кулинарной школе.

— Ничего себе! Вы все талантливые? — с восхищением спросила Холли.

— Не все, только мама и Николь. Мы с папой довольно скучные. — Аманда натянуто улыбнулась. — Они — звезды, а мы — публика.

Холли не знала, что ответить. Аманда вышла и закрыла за собой дверь.

Оставшись одна, Холли разделась, откинула белое кружевное покрывало и забралась в постель, на шелковистые мягкие простыни. Баст замяукала и легла ей на грудь. Они внимательно посмотрели друг на друга.

— Ну вот и все, — прошептала Холли, — я…

Из глаз полились слезы. Столько перемен сразу: сестры, новый дом, новая кровать — все новое. Кошка склонила голову, моргая невинно-любопытными голубыми глазами.

— Пусть все будет как раньше… — прошептала Холли, — как должно быть.

Баст замурлыкала и устроилась поудобнее, намереваясь вздремнуть.

Когда закончатся слезы? Когда утихнет боль?

Кошка вдруг встрепенулась, спрыгнула на пол и, выгнув спину, злобно зашипела.

— Что с тобой? — пробормотала Холли. — Что случилось?

Наверное, дядя пришел, а кошка услышала… Нет, Баст же глухая! Кошка прижала уши, с визгом попятилась от двери и шмыгнула под кровать. Холли посмотрела на дверь и участок пола перед ней: ничего. Кошка продолжала испуганно шипеть: наверное, почувствовала вибрацию от чьих-то шагов.

В комнате резко похолодало. Воздух стал прямо-таки ледяным, даже дыхание вырывалось маленьким облачком пара. Холли испуганно потянула на себя одеяло. Баст с громким мяуканьем прыгнула на кровать, забираясь поближе к хозяйке.

«Наверное, термостат поломался, — подумала Холли, — и кошка замерзла. Хотя… вот и в аэропорту тоже никого не было».

— Аманда? — хрипло позвала она.

В горле пересохло. Холли откашлялась и попробовала снова, но получилось не лучше.

У двери послышался звук шагов.

По телу побежали мурашки, крошечные волоски на затылке встали дыбом. Холод усилился. Холли знобило, зубы стучали, кожа будто задубела. Баст заерзала под одеялом, не переставая жалобно мяукать, и вцепилась хозяйке в ногу маленькими острыми коготками. Холли охватил ужас: невозможно ни позвать на помощь, ни шевельнуться, даже моргнуть нельзя, а вздохнуть — тем более. Казалось, даже сердце перестало биться.

Еще шаг, странный, как будто рядом, но не совсем, как звук, который слышишь сквозь глубокий сон.

«Как в больнице, когда я видела папу… Он был такой… неживой… Нет, не нужно, только не папа… Нет, пожалуйста, пусть это будет он. Папа, я скучаю…»

Дверь распахнулась.

Дядя Ричард широко улыбнулся с порога и сказал:

— Привет, солнышко! Вот, твои чемоданы прибыли.

В комнате потеплело. Баст выбралась из-под одеяла и как ни в чем не бывало стала облизывать Холли лицо.

— С-спасибо, — заикаясь, выдавила Холли.

— Раз ты отдыхаешь, я оставлю все в коридоре.

— Нет, — запротестовала она, не желая оставаться в одиночестве, однако дядя Ричард уже вышел.

Холли сидела в кровати и напряженно вглядывалась в место, где ей почудились шаги. Разболелась голова, мерное тиканье часов раздражало, но Холли не отрывала глаз от пола перед дверью.

«Мне все почудилось. Привиделось во сне»

Холли просидела, не шевелясь, до наступления сумерек. Оставаться в темноте не хотелось. Лампа стояла на прикроватной тумбочке, рядом с розой, только цветок теперь почему-то оказался не в вазе, а на плетеной столешнице. Шумно вздохнув, Холли отшатнулась, прижимая руку к груди. Сердце бешено билось.

«Наверное, это проделки Баст, больше некому. Ну или Аманда случайно зацепила…»

Где-то рядом зазвонил телефон. Холли с криком спрыгнула с кровати. Аппарат стоял на другой тумбочке. Девушка неуверенно потянулась за трубкой: хозяева дома к телефону не подходили, а от трезвона раскалывалась голова.

— Алло?

— Холли, это Майкл Деверо. Добро пожаловать в Сиэтл.

— С-с-спасибо.

— Как тебе новый дом?

«Мне здесь не дом».

— Ничего… Дождь все время льет, — невпопад ответила Холли.

— Ты, наверное, в гостевой спальне? Я сам разрабатывал интерьер. Тебе нравится?

— Конечно. Только полы… скрипят.

— Просил ведь плотников не жалеть гвоздей! — недовольно воскликнул он. — А твоя тетя дома?

— Не знаю, — неуверенно протянула Холли. — Она… повезла Николь…

— Ладно, — прервал ее Майкл, — я перезвоню позже.

— Майкл, я здесь! Извини, что так долго, я возила Ники на репетицию, — отчетливо сказала в трубке тетя.

«Он не знал, где она, поэтому и позвонил. У них, наверное… свидание», — подумала Холли, сгорая от стыда за Мари Клер.

— Я на днях заеду, проверю пол, — сказал Майкл и положил трубку.