Сезон помидоров, или Пари на урожай - Илана Васина
При виде меня хозяин этого дома отрывается от еды и жестом указывает на стул рядом с собой.
— Ты всё же удостоила нас своим присутствием, Мэнфилд.
— Уверена, вы не сильно скучали, милорд.
— Откуда такая уверенность?
— Разве можно скучать, наслаждаясь роскошной едой?
— А разве нельзя? — удивляется он.
С минуту мы в изумлении таращимся друг на друга. Ответы срываются с моих губ, прежде чем успеваю подумать, и я себя мысленно одёргиваю. Этот мужчина на меня может нажаловаться в инспекцию. Мне бы поаккуратнее слова подбирать, а не ляпать первое, что в голову придёт!
— Судя по твоему виду, — произносит он, — ты прошла через серьёзные трудности, пока добиралась сюда.
— Вы почти угадали, — и собираюсь уже опуститься на стул, как сзади раздаётся резкий выкрик:
— Нет, нет, стойте!
Я замираю на миг, затем испуганно подскакиваю и, на ватных ногах развернувшись, вижу, как экономка подкладывает на мой стул несколько слоёв ткани, напоминающих вышитые полотенца. Смотрю, ошеломлённая, на это странное действо, и не понимаю, что происходит.
А вот хозяин этого дома, кажется, отлично понимает, потому что внезапно начинает закипать. В своих кулачищах сжимает приборы с такой силой, будто хочет их раздавить. На миг становится страшно, как будто я стою на краю обрыва и у меня из-под ног начинает уходить земля.
— Убери, — цедит лорд экономке сквозь зубы.
— Но, милорд! — с достоинством начинает та, выпрямившись, как гимнастка. — Я не могу позволить госпоже Мэнфилд испачкать вашу обивку из первского шёлка. Её и так с большим трудом доставили из…
— Убери, — почти рычит на неё лорд.
Женщина, поджав губы, поднимает со стула тряпки, которыми она пыталась «спасти» от меня свою мебель.
Меня захлёстывает обида. Нет, я конечно, далека сейчас от образа рафинированной чистюли, и Мойдодыр наверняка нашёл бы, к чему придраться, но как раз сзади у меня было идеально чистое платье, так что я при всём желании не смогла бы запачкать им стул.
Стоит вредной тётке, поджав губы, выбежать из зала, как лорд произносит:
— Прошу простить мою экономку. Она так долго находилась вдали от общества, что забыла о хороших манерах… Располагайся.
Я быстро моргаю в попытке осознать происходящее. Он слишком... добр. С чего бы это? Ищу невольно подвох. Усаживаясь на стул, растерянно бормочу:
— Не мне её винить. Я ведь одета не по случаю. Мне казалось, меня ждёт простой, деревенский стол. Я не знала, что вы так основательно подходите к приёму пищи.
— Теперь знаешь, — он вдруг хмурится. — И завтра подготовишься лучше.
— Завтра? — распахиваю удивлённо глаза. — Вы хотите сказать, что ждёте меня и завтра на ужин?
— Завтра, послезавтра, через три дня и так далее. Признаться, ты задолжала мне очень кстати. Я тоже отвык от общества. Особенно — от женского.
Он замолкает, выжидающе вглядываясь в моё лицо.
Слуга подкладывает мне еду в тарелку, а у меня после слов лорда кусок в горло не лезет. Задумчиво гоняю вилкой по тарелке кусочек мяса и пытаюсь понять, что всё-таки нужно от меня лорду.
Глава 22
Лорд покончил с едой и теперь, отодвинув от себя тарелку, он лишь поглядывает на меня с интересом да время от времени пригубляет бокал с рубиновой жидкостью.
Я тоже откладываю столовые приборы. Обсуждать острые вопросы и при этом есть деликатесы — для меня два несочетаемых процесса. Это — как конфету вместе с редькой сосать.
Спрашиваю прямо, без обиняков:
— Почему вы меня пригласили? У вас же есть деньги, титул. Женщины, наверное, сами к вам в очередь выстраиваются… ну, когда вы в городе бываете.
— Из всех вариантов я выбрал самый подходящий. Тебя, — он небрежно приподнимает бокал, откуда тут же отпивает, словно показывая мне пример. — Расслабься. Поешь. Неужели ты совсем не голодна? Или, может, еда недостаточно хороша для тебя?
А вот тут он надо мной откровенно насмехается, и я вскипаю.
— Голодна, — говорю резковато. — Но один мудрый человек сказал однажды, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. И вот, знаете, у меня такое чувство, что вы мне сейчас предлагаете сыр, который заманит меня в мышеловку.
— Я бы не назвал мудрым того человека, — качает головой лорд. — Сыр бывает бесплатным, когда мать кормит ребёнка. Или когда друг протягивает еду в голодный день. Иногда сыр дают потому, что у кого-то его в избытке. Мир гораздо сложнее мышеловки, Мэнфилд, и любому мудрецу это известно.
Он совершенно серьёзен, а я едва удерживаюсь, чтобы не усмехнуться. Нет, он конечно оригинально житейскую мудрость выкрутил, вот только верится с трудом, что щедрость в духе «накормить голодного» — это про него.
— Вы хотите сказать, — недоверчиво щурюсь, — что пригласили меня на ужин, потому что у вас еды в избытке?
В серых глазах лорда вспыхивает непонятный огонёк. Наверно, не ожидал, что не он один умеет тут фразы выкручивать.
— Взаимовыгода, — бросает он. — Ты будешь полезной мне, а я — тебе.
— Чем, интересно, я смогу вам быть полезной?
Кажется, он снова не ожидал, что я буду так настойчива в стремлении разгадать его мотивы. На миг мне даже кажется, что на красивом лице мелькает тень досады. Но только на миг, а потом с него будто слетают эмоции. Он спокойным голосом сообщает слуге:
— Веллер, на сегодня ты свободен.
Тот, поклонившись, уходит, и мы остаемся одни.
Наедине.
Чувство такое, что лорд хочет о чём-то деликатном поговорить, поэтому слугу отослал. И хотя я весь вечер пытаюсь внести ясность в наши отношения — казалось бы, должна радоваться, но в груди холодеет. Почему-то снова страшно становится.
Одной рукой вилку покрепче сжимаю в пальцах и делаю вид, что накалываю еду. Другой — стискиваю флакон с магической жидкостью. Незаметно обвожу взглядом помещение, в поиске путей к отступлению. Дверь, через которую я вошла, ведёт в гостиную, а там выход — совсем рядом. За лордом тоже белеет какая-то дверь, но что за ней — понятия не имею...
А вдруг там спальня?
— Ты не боишься идти напролом, — лорд внезапно нарушает тишину. — Неужели родители не научили тебя, что главное украшение девы — это смирение, скромность и послушание?
— Родители не могли меня научить. Они давно умерли, милорд. Но мы же не это сейчас обсуждали...
— Значит, твои опекуны не справились со своей задачей, раз не донесли до тебя столь простую истину. Редкая безалаберность с их стороны.
— У меня и опекунов тоже не было. Правда, матушка в сиротском приюте говорила про смирение, когда выдавала мне серебрушку, и уверяла, что противиться своей
