Елена Саринова - Мир оранжевой акварелью

— Ну-у, мало ли… — надула я щеки. — Может он, просто в церковь вашу не ходил? Поэтому там про него запись и отсутствует.

— Да моя прабабка по отцу и бабка тоже туда не показывались. Однако про них в книге о-очень подробно прописано: до пациентов и их болячек. И еще, знаешь, что? Я тебе сказала, что свечение, как у тебя, второй раз в жизни вижу… у людей. Однако над развалинами нашей мельницы я точно такое же лицезрею очень часто. И не я одна. Отец тоже, — авторитетно прищурилась Ида вдаль. Где, поверх высоких олив в садах темнело у границы гор маленькое озеро. Правда, самого «источника» свечения отсюда, с пригорка, видно не было. Да я бы все равно его не разглядела. А поэтому…

— Та-ак… Лицо — в пол оборота и улыбку обратно.

— Это как?

— Ру-дик… Вот, молодец. Все остальное — позже…

Продолжить позже у нас с Идой как-то не получилось. И сначала причиной тому стал, возникший из калитки Зача. Однако сам процесс рисования он ускорил значительно. Потом нас на пару потащили по местным «сырным святыням», активно живописуя весь ритуал превращения створоженного молока (хотя, створоженье, это тоже — ритуал) в божественно вкусный результат. Очень, конечно, познавательно, но, «чародейство» вкуса после увиденных чанов и прессов сразу в трубу сыроварни улетучилось. В результате, к концу экскурсии я уже откровенно зевала. Идина же угольная макушка торчала из-за изгороди рядом с совсем другой — чуть светлее и гораздо кучерявее.

— Рудольф, — с крыльца прищурилась туда же довольная мать и обернулась к нам. — Вот бы всем так повезло… Вам как стелить то?

— Раздельно, — дуэтом выдали мы, а потом так же слаженно, но, в разные стороны, хмыкнули… Повезет, конечно. Но, не в этот раз…

Хотя, почему в жизни всегда должно везти? Это, наверное, расслабляет. И, наверное, вредно для справедливой самооценки. Вот набожная Люса, например, сопящая сейчас через комнату от меня, если б ее спросили про хроническое везение, обязательно сказала: «Господь испытывает на прочность лишь тех, кого любит». Значит, везение, получается, от его «нелюбви»? Или от того, что до этого слишком долго было наоборот?.. Да и как вообще понять: повезло тебе сейчас или ты просто жизнелюб?.. А, может…

— А может, я, все-таки, сегодня усну?.. О-о-о…

Из распахнутого настежь окна вид на дома внизу и по-деревенски широкие улицы, располагал как раз к полноценному покою. Это вам не шумный портовый Канделверди, где круглыми сутками переливается жизнь. Она лишь краски меняет: днем — солнечно-синие, ночью — красно-зеленые. Здесь же сейчас властвовала одна холодная молчаливая луна. Не особо усердствуя в освещении (а для кого?), она лишь вскользь обозначила границы ночной яви. И только озеро за деревней было отмечено особой честью светила — в его глади луна отражалась. Я прищурилась старательно, обводя взглядом темные далекие берега, но, как и прежде, безрезультатно — мельницу так и не разглядела. Мне лишь на миг показалось, что луна в зеркале озера, вдруг, качнулась. А, может, это меня «повело»? Ведь, давно уже спать пора… Я, зевнув, развернулась от окна к белеющей в темени комнаты постели… Спать. А то: везет, не везет. Вот же дура… А Зача, наверное, дрыхнет давно. Да и что я все с Зачей?.. Наверное, потому что мне с ним хорошо… И как же хорошо то…… Ба-бах!

Сон, накрывший меня с головой, был таким отчетливо-ясным, что все его детали казались обведенными грифелем по краям. И жесткие заросли прибрежного тростника, и мелкие бляшки кувшинок. Я даже их сонный аромат уловила. А ивы-плакальщицы, шелестящие под ветром узкой листвой, казалось, исподтишка за мной наблюдают. Но, самым «прорисованным» сейчас было каменное здание неподалеку на берегу. Высокое, с двухъярусной черепичной крышей и огромным колесом у стены с которого, разбиваясь в брызги, в озеро летела вода. Однако, совершенно беззвучно. Я даже дернула головой: не заложило ли уши?.. Нет. Все остальные звуки наличествовали. Кроме шума вращающегося мельничного колеса… Вращающегося?

— Светлых тебе дней, баголи!

— Чтоб мне провалиться… — а вот это явление в ночи переплюнуло даже бывшую «заброшенную» мельницу — статный мужчина с зачесанными назад седыми волосами и хищным носом птицы орлан, выжидающе замер в нескольких ярдах от меня:

— Зачем ты пришла сюда? — вот вопрос занимательный. Откуда я знаю?

— Наверное, мне захотелось. Откуда я…

— Захотелось? — мужчина позволил себе слегка удивиться.

— Ну, да. Почему бы и нет? — позволила я себе учтивую улыбку — все-таки, дух. Мой собеседник в ответ, вновь преисполнился серьезности:

— Я обязан тебя об этом спросить. Таков ритуал.

— А я в нем уже… участвую? — с пристрастием огляделась я по сторонам, но, изменений в пейзаже не разглядела. — Тайный, запретный?

— Запреты устанавливают люди. Боги же всегда предоставляют нам выбор. И раз ты пришла сюда по собственному желанию, то свой уже сделала.

А странный у нас разговор получается. Не говоря о самом сне:

— И что будем делать дальше?

— Дальше, баголи, за нас все сделает колесо судьбы. Ты же видишь, оно уже вращается.

— Вращается. Точно. И это, видимо, что-то означает.

Мельник терпеливо вздохнул:

— Колесо — наш древний символ, олицетворяющий собой Солнце. Солнце всегда было покровителем моего народа и его защитником.

— Угу, понятно, — изобразила я старательное внимание. Мужчина, оценив, продолжил:

— Но, как нет света без тени, так нет Солнца без Луны, — скосил он глаза на оную и, приложив руку к правому плечу, отвесил ей поклон. — Они, как два небесных супруга, неразлучных и равных по силе. И когда ее теряет один, на помощь всегда спешит другой. Но, много лет назад гармония была нарушена.

— Четыреста восемьдесят?

— Сколько?.. — прервав повествование, уточнил дух. — О, нет. Хотя, ход твоих мыслей, баголи, мне понятен. И он верен: пришлые люди, считающие себя вправе решать судьбы богов, вмешались в законы мирозданья. Они глупы и невежественны, и из-за своей глупости сумели сотворить зло.

— Зло? — насторожилась я. — Так мне со злом надо… сразиться?

Однако дух от таких перспектив напрягся не меньше моего:

— Баголи — не воины. И времена битв давно прошли.

— Уф-ф. То есть, а что тогда?

— Что?.. У каждого — своя роль. И порой, маленький проросший росток способен… способен… В общем, всему свое время, — скомкал конец метафоры повествователь. Я же недоуменно потерла нос:

— Тогда, зачем я сюда, по-вашему, пришла?

— Запустить колесо.

— А, если…

— А, хочешь, я покажу тебе свой народ?

— Весь?

— Нет. Я покажу, как мы жили здесь до прихода чужих.