Волаглион. Мой господин. Том 2 - Софи Баунт
Зато Катерина, словно угощение для каждого. Где надо — милая, где попросят — агрессивная бунтарка, в остальном — мудрая, скромно предоставляющая свое общество и совет.
На ее плече сидит Ричард. Хоть они и огрызаются друг с другом, большую часть времени проводят вместе. О попугае я мало что могу сказать. Он либо саркастично высмеивает гостей, либо шутит черным-черным юмором, иногда пьет из стакана Катерины.
Возможно — фантазирую я, — ковен притерся друг к другу и дал каждому особенную роль. Не намеренно. Но любой выполняет ее с охотой, играя на публику и придерживаясь образа. При этом каждая роль включает щепотку безумия. Причем разную. А такие, как Виса, стали ходячим сумасшествием и совершенно потеряли рассудок.
С другой стороны, они хотя бы точно знают, как должны поступать в любой ситуации. А что я? Кто я?
Знаю, кем был — неотступным карьеристом. Победителем. Да. Я этим жил. Благодаря этому, я обеспечен, имел дом, автомобили, деньги в банке. Имел…
Как мужчину, меня не в чем упрекнуть, если вы не зажрались до рвоты. Признаю, есть люди сильнее меня. Умнее. Талантливей. Но черт… когда передо мной ставят задачу — я ее выполняю. Освоить новый вид бизнеса? Хорошо. Избавиться от конкурента? Да, пожалуйстай! Заработать в следующем месяце втрое больше, чтобы отдохнуть на дорогом курорте? Легко! Да я на все способен! Был... да.
Когда-то.
Взрыв музыки прерывает размышления. Катерина настраивает караоке.
В общем, такой я ослепительно-могучий, но вот вам факт: Сара по-прежнему не хочет мне помогать. Миссия близится к провалу.
Значит, кто я?
Неудачник!
Да-да, это я.
Слышу голос Катерины. Красивый. Петь она умеет, без сомнений. Только поет на английском, а я в нем не силен, хоть это и смешно, учитывая, что моя мать англичанка. Но песня о любви. Kiss me или love — я в состоянии перевести.
Катерина подает мне какие-то тайные знаки, кивает на Сару, которая сидит в кресле напротив камина, закинув ноги на храпящего Макса.
Намек ясен. Ладно. Вперед.
— Я ошибался, знаешь, — подхожу и сажусь на ковер перед ней.
— В чем?
— В тебе.
Должно быть то, что творится в моей голове, Сара различает визуально, потому что в тот же момент она закатывает глаза, качает головой и отвечает:
— Мне плевать, кто их убьет. Виса, Кэт или старость. Не хочу, чтобы все дохли в доме. Знаешь, как тяжело отмывать полы от крови? А стены?
Я сажусь на ручку кресла и подталкиваю ее локтем.
— Бро-о-ось. Просто ты добрая.
— Серьезно?
— Да, но боишься признать.
— Знаешь, ты сильный, Рекс. Я убила тебя и, не сосчитать сколько раз, отшила. И хоть бы немного отстал… Нет.
— Ты меня плохо знаешь.
— Да, это так. Возможно, мы и ошибаемся в некоторых суждениях по отношению друг к другу.
— Что ж, — массирую ее плечи, — на улице сильный снегопад. Предлагаю взять глинтвейн, устроиться на окне твоей спальни и выпить за наше недопонимание.
Повисает пауза.
Сара смотрит на меня. Молча. А молчать она умеет до жути выразительно. Затем она приподнимает одну бровь и делает глоток кровавой Мэри. Я протягиваю ей ладонь. И… такое бывает? Сара вальяжно приземляет бокал на столик. Встает. Обнимает меня за шею.
Я хочу перекреститься, чтобы не спугнуть удачу. Выражение лица Сары остается пустым, как у трупа, лежащего в гробу перед захоронением, но если она согласилась потанцевать, то прогресс есть.
Кладу руки на ее талию. Ощущаю приятную прохладу шелкового платья. Несколько шагов назад — и мы стоим посередине гостиной.
Не скажу, что я крутой танцор, но двигаюсь неплохо.
— Почему без настроения? — шепчу, кружу ведьму на месте и притягиваю.
— Хочется одиночества.
Сара не сопротивляется. Наоборот, подыгрывает. Шаг вперед. Назад. И мы уже дополняем движения друг друга. Она поворачивается в такт песне, и я чувствую ее тепло, как она прижимается ко мне... и к причинному месту своими формами, обтянутыми платьем. Главное — не возбуждаться. Иначе опять перестану соображать. А пока кровь не сбежала из головы вниз — надо действовать.
— Мое общество тебе претит?
— Мне претят эти люди.
— Они ведь твой ковен.
— От них много шума.
Я улыбаюсь. Скорей всего как придурок.
— Так праздник. Ты не отмечаешь праздники?
— Проживи больше сотни лет, и посмотрим, как будешь радоваться гирляндам. Кстати, ты отлично танцуешь. Не ожидала. Говорят, страсть человека видна в его танце. Неужто ты хороший любовник, Рекси?
Сара опускает руки на мою поясницу. Прижимается. Я втягиваю побольше воздуха. Горячая... ее кожа такая горячая.
— Хочешь проверить? — шепчу в ее ухо.
— Ты пьян.
— Разве? — я разворачиваю ее и наклоняю назад, придерживая за талию и бедро. — Посмотри в мои трезвые глаза, Свеколка. Я в полной ясности ума.
В зрачках Сары бегают пламенные языки камина. Она крепче обнимает мою шею.
— Давай спрячемся, — подмигиваю бровями.
— Предлагаешь улизнуть наверх? С тобой?
— Ну, от меня ты не сможешь убежать.
— К тебе вернулась былая самоуверенность? Повторяю. Я не могу помочь.
— Знаю. И не заставляю. Ты ничего мне не должна, но знаешь что? Поддайся. И я не дам тебе забыть эту ночь... В приятном смысле.
— Только не превращайся в Вису, — фыркает она.
— Как у тебя язык повернулся?
— А я не права?
— Виса не любит тебя, он...
— А ты любишь?
Раздается звон бокалов. Радостные восклицания. Рон прибавляет громкость на телевизоре. Часы почти пробили полночь.
Десять ударов до двенадцати. Я хватаю Сару, уходящую к гостям, за руку — и тяну к себе. Пять ударов. Я запускаю ладонь в ее волосы. Один удар.
Я припадаю к ее губам.
Не знаю, сколько продлился наш поцелуй. Я потерялся… Сара остановила меня первой. Она долго смотрела в глаза. Не улыбалась. Не двигалась. Что-то в ее лице говорило о шоке, хоть и великолепно скрытом.
— Это отвечает на твой вопрос?
— Скорее вызывает много других вопросов, — говорит Сара и отстраняется.
А в следующую секунду происходит нечто, а точнее некто, о ком я совсем забыл, когда поцеловал Сару.
Виса...
Я оборачиваюсь и вижу, как он взвился от злости. Лицо его застывает мраморной маской, и только
