Чувства и искупление - Qrasik
Предложение Реи о том, чтобы подавлять мутацию, он отклонил сразу, даже не задумываясь и не рассматривая мнение студентки всерьез. Ротмант привык полагаться на собственное чутье, а не слушать не самых талантливых в артефакторике учениц, но каким же он был глупцом, позволяя самолюбию взять верх. Такая простая, но гениальная мысль дала бы им немного времени, прежде чем он закончит работу над амулетом, благо, что все ингредиенты имелись в наличии. В любом случае ему нечего терять — девчонка умирала, и спасти ее могло лишь чудо. Чудо, которое он собирался сотворить.
Глава 5. Пробуждение
Ослепительный белый свет манил ее теплотой, и она потянулась к нему, оставляя тьму и отчаяние позади. Рея слышала шорохи и стихшие порывы ветра за окном, чувствовала отчетливый запах лекарств, витавший в воздухе, и ощущала тяжелое шерстяное одеяло на себе. Это не сон, не ее больное воображение, не галлюцинации от настоек, потому что вместе с нахлынувшими эмоциями вернулась и боль, которая означала только одно — ее сердце еще билось. И Рея решилась открыть глаза.
Первое, что она увидела, было лицо Ротманта, изможденное и уставшее и, к ее сожалению, побледневшее и худое. Он сидел рядом на том же стуле, прикрыв глаза в легкой дреме и скрестив руки на груди, а его распахнутый плащ покоился на плечах поверх белоснежной накрахмаленной рубашки. Рея хотела дотронуться до него, хотела закричать, что жива, но из груди вырвался лишь сдавленный хрип, и Роланд тотчас очнулся. Артефактор склонился над ней, осматривая девушку с ног до головы, а затем неверяще провел пальцами по ее щеке, словно проверяя, не растворится ли Рея в воздухе. Ее кожа была нежной и теплой — намного нежнее, чем его грубые длинные пальцы.
— Маргарет, она пришла в себя, — Ротмант выпрямился, когда в палату вбежала медсестра. — Я схожу за артефактом.
Мужчина находился уже у выхода, когда Корс вовсю поила девушку отварами и охотно делилась подробностями его времяпрепровождения за последние несколько часов.
— Он не отходил от тебя ни на шаг, — подмигнула медсестра, на что Рея слабо улыбнулась, с трудом высвобождаясь из кокона одеяла для проведения диагностического осмотра.
Где-то вдалеке ворчал Ротмант о том, что приличные женщины держат язык за зубами, но эта небольшая откровенность стала настоящим открытием для Реи, которое разлилось в душе приятным теплом. Он спас ее. Он смог.
Ее мир изменился, переворачиваясь с ног на голову, и Рея знала, что как прежде ничего уже не будет. Она с жадностью путника, добравшегося до долгожданной воды, впитывала каждый звук и давно забытые ощущения бушующей магии в теле. Волшебство окружало девушку, пронизывало саму ее суть, и впервые за долгое время она почувствовала желанное облегчение. Ее сила вернулась, магия вибрировала на кончиках пальцев, просясь на свободу, и чары воздуха манили воспользоваться ими, но Рея сопротивлялась, понимая, что еще недостаточно окрепла и подвергать риску вернувшийся с того света организм не следует.
Маргарет сделала несколько пометок в карточке болезни девушки, после чего помогла ей добраться до уборной и привести себя в порядок. Ночная рубаха неприятно липла к телу, длинные волосы спутались, кожа побледнела, ноги подкашивались, щеки впали, но в зеркале Рея видела лишь горящие жизнью глаза. Кое-как вернувшись в постель, она снова почувствовала усталость и вяло закрыла глаза, вслушиваясь в приближающийся стук каблуков по коридору. В следующую секунду открылась дверь, и донеслись громкие голоса, среди которых Рея узнала голос Ротманта, но ширма, отгораживающая кровать девушки от остальных, скрывала неожиданных незваных гостей.
— Я должен увидеть ее, — вошедший мужчина не терял напора, стремительно наступая. Меньше всего Рее хотелось его видеть, но настойчивость и требовательность тона не оставили девушке никаких сомнений — Ричард Уайт решил лично удостоить дочь своим присутствием.
— Она еще слишком слаба для посетителей, если, конечно, вы не хотите, чтобы ей стало хуже, — давление Уайта на Ротманта совсем не действовало.
— Темный маг будет указывать, что для моей дочери лучше, — отец отмахнулся от артефактора, как от назойливой мухи, не воспринимая мужчину всерьез.
— Едва ли ваша забота уместна сейчас, мистер Уайт, когда опасность миновала, и жизни вашей дражайшей дочери ничего не угрожает. Я не припомню, чтобы видел вас рядом с ней, когда она умирала, — слова Ротманта сочились чистой злобой.
Уайт отшатнулся, словно от пощечины, но не сдался и продолжил наступление.
— Я доложу обо всем директору, — он озвучил угрозу не совсем уверенно, но с надеждой, что она подействует.
— Разумеется. И не забудьте упомянуть о том, что не ответили ни на одно его письмо о самочувствии мисс Уайт, — парировал Ротмант.
Отец не подобрал нужных слов для не менее едкого ответа и молча покинул лазарет, громко стуча каблуками по мраморной плитке. Роланд смерил его гневным взглядом, в мыслях представляя, как Уайт беспомощно тушит распространяющийся огонь на пиджаке под действием его магии, а он наслаждается представлением издалека. Ротмант с омерзением вспомнил собственного отца, который пользовался существованием сына, когда ему требовалось что-то подать или принести, а в остальное время срывал на нем гнев и унижал его. Вряд ли главный королевский прокурор в лице Уайта использовал дочь таким же образом, но Роланду сводило от злости скулы из-за его внезапно сменившегося на интерес безразличия. Он приложил слишком много усилий для спасения девчонки, чтобы какой-то напыщенный индюк из дворца короля все испортил. Даже если это ее отец.
Когда Ротмант зашел за ширму, чтобы отдать Рее артефакт, по его телу прошлась уже знакомая легкая дрожь. Мужчина привык видеть презрение в свой адрес, такую же, какую только что продемонстрировал Ричард Уайт, но в ее чистых голубых глазах читалась благодарность, которую он определенно не заслуживал.
Роланд устало опустился на край кровати, хмуро наблюдая, как девчонка пытается принять сидячее положение и прикрыть оголенные плечи. Он тактично отвел взгляд от обнаженной кожи, чтобы не смущать девчонку, и поставил на тумбочку аккуратное серебряное кольцо с единственным голубым кристаллом. Рея проследила за движением его руки, со странным сожалением отмечая, что белая рубашка скрылась за наглухо застегнутым плащом, а на лицо вернулось привычное
