Ненавижу магов (СИ) - Власова Мария Игоревна
Надо же, так мило угорать от смеха, я бы к ней с радостью присоединился, если бы она не смеялась надо мной!
Приподнялась на локтях, с улыбкой смотря на меня. Я же чувствую ее желание, так какого она сейчас творит?
– Не дразни меня, женщина! – говорю ей и сам невольно улыбаюсь.
Резко приподнимаюсь и целую ее. Как же давно я не целовался, да еще так, чтобы сносило крышу. Одно дело, когда в поцелуе участвует один, а когда двое, жадно и со страстью – совсем другое. Проскользнул языком в ее приоткрытый рот, с удовольствием щекоча нёбо. Какая она горячая, жаркая, но главное настоящая. Руки натянули шарф до предела, от желания обнять ее, подмять под себя и долго с наслаждением трахать. Не делаю так лишь потому, что эта вещь важна для нее. Откуда я это знаю? Без понятия.
Она расслабилась и слегка подалась в нужном направлении, уловив момент, резким толчком я смог войти в нее. Желание и боль – эти чувства так ярко передались мне, что я чуть не спутал их со своим желанием и болью в запястьях. Резкие толчки, и она начинает двигаться сама, прижавшись ко мне всем телом, медленно и робко, отчего желание начинает зашкаливать, грозя снести крышу. Мне кажется, я учу ее, как заниматься любовью. Или это она просто вредничает, делая все мучительно медленно, пока я не нарычал, подгоняя ее? Так хорошо, как никогда в жизни, и это не преувеличение. Ни с одной женщиной я не чувствовал то же самое. Скорее всего, это из-за проклятия. Когда она кончала, её искрящиеся эмоции с головой накрывали и меня, отправляя в радужный водоворот. Мы занимались любовью раз за разом, воспаряя над миром и падая в пучину, каждый раз получая от этого все больше удовольствия. Я потерял голову, счет времени, и имел лишь одно желание: чтобы это продолжалось как можно дольше. Мне казалось, что ее тело – опиум, на который я конкретно так подсел. Мне мало одной дозы и одного раза, не хочу, чтобы это кончалось, но утро неизбежно настанет, а с ним и рассвет и моя смерть.
Часть 7. Чужое имя, стыд и побег
Пенелопа
Так хорошо мне ещё в жизни не было. В голове пусто, никаких переживаний и забот. Никому ничего не должна, никто от меня не зависит. Нет дурацкого задания ведьмы, нет вечных попыток заработать и оглушающего до зубного скрежета, ощущения потерянности и собственной никчемности. Сейчас меня не волнует ничего, кроме громкого сердцебиения под ухом и кое-чего твердого, что упирается мне в ногу. Ему все мало, сколько бы ни занимались любовью, но я его понимаю, мне тоже мало. Жаль тело не поспевает за нашими желаниями. Усталость буквально вынуждает смежить веки и не обращать внимания на ноющую боль в паху.
По телу все еще волнами проходит тепло недавнего удовольствия. Левая нога, которую я небрежно закинула на него, подрагивает после судороги во время последней порции удовольствия. Правда хочется спать, блаженно прикрыть веки под его мерное дыхание. Стоит мне так сделать, звук его сердцебиение будит меня, а может и не только оно. Я старалась удовлетворить его, моё уставшее тело вполне подтверждает слова. Я сбилась со счета, с ним не хочется не то, что считать оргазмы, с ним вообще думать невозможно. Раза три или даже больше точно было, но ему этого мало. Надо бы напомнить, кто тут кого насилует, а то совсем уже обозрел! Я же спать хочу!
– Сладкая моя, – тихо позвал он, как будто проверяя, не уснула ли, – может, развяжешь меня? Тебе понравится, обещаю…
Какой голос приятный, у меня от него мурашки по коже. Все же закрываю глаза и блаженно прижимаюсь к его груди. Осознание, что действие зелья закончилось, пришло внезапно. Меня словно выдернуло из теплой воды на холодный зимний воздух. Резко села, испугавшись больше прикосновения к его телу, чем воспоминаний.
Бредовая, но показавшаяся спасительной мысль пронеслась в голове: а может это просто сон? Кошмар, приснившийся мне на пьяную голову или, на крайний случай, эротический сон? Не может так быть! Так не бывает!
Не может Кристина меня так сильно ненавидеть, чтобы отравить возбуждающим зельем и буквально подложить меня в постель к какому-то мужчине?! Она ведь знает, что я дев... что я была девственницей. Да об этом Костромской с Нальнаром еще на первом курсе поспорил! Всё не верили, что за все время обучения меня ни один парень так и не «опробует». Пускай она и не знала, но это же жестоко! Слишком жестоко, бросить меня в коридоре гостиницы, обезумевшую от желания и готовую отдаться любому, лишь бы поскорей!
Он что-то сказал мне, нежное, судя по тону, и я почувствовала его в себе. Болезненные ощущения дали ясно понять, никакой это не сон! Я хотела просто сесть, а не садиться на него в таком развратном виде. Мужчинам немного надо, чтобы решить, что женщина им принадлежит, а я в этом плане постаралась на славу. Спаситель, я терлась об него как мартовская кошка и вытворяла такое…
Какая же я грязная, ужасно грязная! Что я только что творила, чем занималась? Я бы никогда в своем уме не переспала с человеком, которого впервые увидела, в тот же день! На мне столько грязи, и не имеет значения, что творила это все под зельем, всё равно отвратительно! Со мной случаются плохие вещи, но это…
Когда-то в детстве я чистила свинарник, и сестры решили подшутить. Они схватили меня и толкнули в навоз. Иза держала за волосы и макала меня в отвратительную зловонную кучу, повторяя, что я испачкалась и должна больше походить на свинью, которой и являюсь на самом деле. Тогда мне казалось, я больше никогда не почувствую себя настолько тошнотворно грязной, униженной, раздавленной и обесчещенной. На своё горе сейчас я чувствовала себя еще более скверно, стыдясь, что мне понравилось. Пускай под действием зелья, в безвольном бреду, но мне нравилось то, что я делала. Даже больше, он доводил меня до оргазма несколько раз. Под дурманом я чувствовала себя в разы счастливее, чем за всю свою серую жизнь. Но самое главное, пусть по глупой ошибке, но я позволила этому случиться.
Меня тошнило от самой себя. Болезненный, сдавливающий горло ком застрял в гло́тке, заставляя судорожно вдыхать воздух. Слезы вырвались на свободу: ручейками текут сначала по лицу, а потом и по груди. Одна из капель скатилась с моего подбородка и упала на его живот. Он остановился, я почувствовала, как напряглись мышцы у него на животе. Я никак не мешала ему, пока он двигался во мне. Три, четыре раза? Да какая к черту разница?! Это не отмоет меня, но и не сделает грязнее.
– Мила? – услышала его встревоженный голос и замерла.
Слезы быстро просохли, а мысли от самобичевания быстро вернулись к активной мысленной деятельности. Это что еще за Мила? Кто она такая? Может мне послышалось?
– Тебе больно? Устала? – его голос становился все более обеспокоенным и, что совсем уж неуместно, нежным.
Как-то в любовь после первого секса я не верю. Не говоря уже о том, что в фойе он не показался он человеком чести. Это что получается? Ночью, под действием зелья я ввалилась в чужой номер, изнасиловала малознакомого мужчину, а он так нежно ко мне относиться из-за этого стал? Это мне еще повезло, что похоть привела в номер не извращенца, а того самого мага, наградившего меня не только промокшей одеждой, но и жутким зудом на весь вечер. Главное, чтобы он после этой ночи чем-то ещё меня не «наградил». Слышала я об этих богатых аристократах и об их развлечениях в квартале красных фонарей. Судя по тому, что он не сопротивлялся, он в том квартале частый гость и про нравственность не слышал.
– Мила, развяжи меня, – тон его голоса снова изменился, стал каким-то настороженно-обеспокоенным.
Он не просит, он требует! И тут, когда я припомнила наш разговор в холле, до меня дошло.
– Вот чёрт! – вырвалось непроизвольно.
Он принял меня за другую, какую-то Милу! В холле было так же! Мне же показалось, что он хотел накричать на кого-то другого. Наверное, думал о Миле этой, когда пытался избавиться от меня внизу. Потому и крикнул слишком громко и эмоционально, перепугав всех посетителей и меня в том числе. Получается он не бабник, просто столько выпил, что спутал меня с какой-то Милой. Вот и сейчас он думает, что я та, другая... Мила какая-то! То-то я удивилась, что он позволил себя связать и так сильно и быстро возбудился! Все потому, что он все время думал, что занимается любовью с этой Милой.
