Начать заново (СИ) - Котова Екатерина
— Барашка давай с печеным картофелем. И тарелку соленьев.
— Квашенки положи побольше. — добавил рыжий, видимо, любитель солененького.
Я кивнула. Гномы сидели у окна, в котором как раз в сгущающихся сумерках закрапал меланхоличный дождь. Да только времени на тоску не было. Обошла еще два стола и вернулась на кухню, ожидая заказы и помогая с закусками. Все повторялось, и я как белка в колесе бегала туда-сюда с подносами, понимая на собственной шкуре, почему сюда нанимали орчанок. Таскать добротные порции было сравни тому, как работать грузчиком на складе в промышленном районе Батрэ.
Когда на улице сгустилась ночь, а развеселые клиенты все не теряли энтузиазма, готовые пить и есть до самого утра, я вышла на последний круг, таща на подносе очередные высокие кружки с элем для гостей, напившихся до состояния «морда в рагу».
Я повернула голову, обратив внимание на одного из гольдов, который как раз уже прикорнул в тарелке соседа. Но товарищ по столу не замечал лишнего в своем блюде и энергично что-то рассказывал собутыльникам. Ржал он при этом, как дэрнийский конь, сильно брызгая слюной!
Препятствие возникло неожиданно и резко, да так, что поднос твердо уперся в темный кожаный колет и три кружки, издав весёленький перезвон, выплеснулись желтым пойлом на «дорогого гостя», прямо как вулкан Раху лаву на ближайшие селения в прошлом месяце. Об этом писал каждый газетный лист. Это была трагедия. Собственно, как и случившаяся оказия.
Я съежилась от звона и устало подняла взгляд на мужчину, что изобразил такую гримасу брезгливости и спеси, что захотелось выплеснуть остатки в холеное лицо. Цыган. А это был именно он, по крайней мере внешне точно принадлежал к этой братии.
— Простите. — изобразила испуг, но в голосе предательски просквозила нейтраль. Я слишком выдохлась за вечер, а от подобного пренебрежения человечностью на лице «пострадавшего» хотелось самой скукситься. — Принести полотенце?
— Криворукая! — обругал меня гость и обогнув, хлопнул дверью уборной в конце зала.
Я, развернувшись, направилась снова за барную стойку, но Верг куда-то отошел. Пришлось самой налить из бочки пенистый эль и обтереть стаканы. Через пятнадцать минут я могла идти домой. Выдох облегчения вырвался сам собой, а налитое тяжестью тело тут же заныло в суставах и пояснице.
Марко Торренс
Каир ждал меня и заказчика в «Старом бреге». Время уже перевалило за полночь, и я ускорил шаг, напевая незатейливый мотивчик, услышанный месяц назад на пристани Ниивгарда в Дэрнии.
'…Укрощаю я стихию буйною
Там, где нет дыхания родной степи,
А лишь пена волн лижет бок кармы
И люби ты ее или не люби.
Натура вольная, собою строгая
Красива как весенний цвет.
Глаза бездонные, синеокая
И вот мелькает тонкий силуэт.
Сердце екает, брезжит яркий свет
И не думая, я нырнул за ней.
Но мерцанье вод, так обманчиво
Уносило души многих сыновей.
Так сладок мед на ее губах.
Она поет теченьем диких вод,
Обещая нежну ночь во грехах,
Манкий поцелуй в ответ.
И только голос стих, ты очнулся в миг
Не сдержал тебя даже пеньковый трос.
И сорвался чайкой отчаянный крик.
Только сердце тревожное не унялось.
Дашь себе зарок, что больше не в бреду,
Но услышишь зов из морских глубин,
Разомлеешь вновь к своему стыду
И шагнешь в эту бездну снова один…'
Мотив заедал по кругу уже второй квартал, и я уже чуть было в голос не запел засевшие в голове слова барда, что играл на борту торгового судна капитана Йорга. По его наводке нас с Каиром связали со Стимом Броксом, чьи запросы и вознаграждения были весьма и весьма заманчивыми. Собственно, именно поэтому мы и согласились на встречу. Дело обещало быть выгодным, но «клиент», по словам брата, активно мутил воду и скользко обходил конкретные детали. И это плохо. Деньги сейчас были по-настоящему нужны. С последней вылазки прошел месяц и меня уже поджимали кредиторы. А учитывая, что в тот раз нас кто-то сдал и меня с Виком чуть не загребли стражи, то пришлось затаиться. Кошелек требовал монет, желудок еды, а Борзае ренту, поэтому жирную рыбу стоило крепко хватать за жабры.
Завернув в темный проулок, я бы прошёл мимо, увлечённый своими мыслями и назойливым мотивчиком, если бы не смачное гортанное ругательство характерное зеленокожим. Невольно кинул взгляд в неприметный закуток.
Трое орков зажимали в угол девушку. Я всмотрелся, мне показалось или это моя новая соседка? Секундное помешательство застало меня врасплох, заставив сначала не поверить. Но вот я увидел, как грязная лапа обхватила горло девушки, подняв над землей, а вторая грязно тронула бедро, задирая юбку. Я плохо помню, как повязал на лицо специальную сетку, а затем рванул застёжку сонного газа и без лишних разговоров огрел куском брусчатки бугорного прощелыгу, посмевшего тронуть девушку. Два других грузно повалились на землю и без моей помощи, как и девчонка с развязанной на груди шнуровкой. Вот мрази!
Носком сапога небрежно повернул морду горного выродка на бок. Под ухом на шее виднелась клякса-клеймо в виде серпа. Наемники. Невольно сплюнул. Но бросил крамольную мысль прирезать меченых тварей. Проблем потом не оберёшься.
Я подхватил Айрис, безвольно раскинувшую руки, и поспешил в мастерскую, что находилась в десяти минутах ходьбы. Думаю, Каир не обидится, если я опоздаю.
Серые безликие улицы пронеслись перед глазами смазанным пятном, и вот я уже вставляю позвякивающую связку ключей в замок, поддерживая девушку за корпус.
— А ты тяжелее, чем кажешься, красотка. — пробубнил я себе под нос, когда она чуть не завалилась в бок. Держать ее и открывать дверь было не сподручно.
Пройдя первые два помещения, я аккуратно уложил соседку на небольшой потертый диванчик в кабинете мастера. Зажег магический камень в настольной лампе. Тусклый свет тут же показал и запачканное платье, и смятую, раскуроченную ткань на вороте, аппетитные навершия груди и шею, на которой виднелись следы ногтей и красноватый след. Вот вари! Может, зря не прикончил плесень?
Из второго ящика комода, который заедало так, что пришлось шумно поднажать бедром, достал железный ларь с лекарствами. Позвенев баночками, выбрал темную бутыль без опознавательной надписи. Средство спасало от отеков и ссадин мгновенно. Не раз пользовался сам. Ворн хорошо умел делать такие штуки. Правда лекарство запах имело спорный. Я бы даже сказал разящий. Зато облегчало боль и быстро залечивало раны.
Лицо, на котором я ещё не давно видел решимость и страх, выражало безмятежность всего мира морфеевских дрем. Я отвёл темные пряди со лба и шеи. Вспомнил, какая она, когда разговаривает: закрытая, даже напряженная, точно все время на чеку, малиновый рот, лишь делает намёк на улыбку, да и то редко. Она по-своему была красивой: большие тёплые чуть раскосые глаза, как у кошки, аккуратный нос. Я перевёл внимание ниже и обратил внимание на руки. Они были другими, чем когда она только въехала.
Ее вкрадчивые сдержанные манеры, скупые жесты, манера говорить. Платье, в котором она приехала было простое, но только на первый взгляд, если не приглядываться к еле мерцающей золотистой вышивке. Обычный человек бы, может и не обратил внимания, но меня то учили другому.
Обедневшая аристократка — так бы я ее охарактеризовал. Но сейчас наряд был донельзя дешевым, ткань грубой, а ладони выглядели покрасневшими и сухими с короткими ноготками. Потянул завязки, стягивая хоть как-то развороченный лиф. Аппетитные формы стянула ткань. Глухо булькнул откупоренный бутылёк, по комнате разнесся резкий запах тины и болот.
Дверь хлопнула, зазвенев нежной трелью колокольчиков. Странно. Я вроде бы закрывал. Тихо встал и подошёл к двери, медленно открывая створку.
