Злодейка чужого мира (СИ) - Екатерина Белова
Это был выход.
Формально они соблюдали закон чести — не видеть обнаженного тела, не касаться обнаженного тела, не обнажаться с целью привлечения фертильного интереса. И при этом соблюдали приказ поля.
— Бред какой-то, — с ужасом сказал номер Два. Он уже завязал глаза собственным плясом — чёрным и широким, с маслянистым бархатным отливом. — Мастер, прошу вас, завяжите глаза.
Его голос дрогнул, и Ясмин вдруг увидела его совсем юным и испуганным. Семнадцать лет, и не минутой старше. Она била ребёнка!
Кнутом!
— Сколько тебе лет? — уточнила она с ужасом.
— Двадцать пять, мастер, — чуть помедлив, ответил тот.
Это было чуть лучше, чем семнадцать, но, честно говоря, ненамного. Ей было тридцать, когда она умерла. Сколько было настоящей Ясмин?
— Вы ровесники, — напомнил Слуга, словно отвечая на мысленный вопрос. — Разные ведомства, но один выпуск. Вы не встречались на экзаменах?
Номер Два промолчал, и Ясмин тоже. Его она не помнила.
Процесс перехода, превратился в самую страшную неловкость, которую Ясмин когда-либо испытывала. Они шли вслепую, перекликаясь, как перепелки.
Первое двоечасие она почти проснулась от стресса и ужаса перед незнанием ресурсов собственного тела, но теперь, когда двигаться и познавать мир под закрытыми веками было так же легко, как и с открытыми глазами, Ясмин начала засыпать. Кончится тем, что она просто упадёт и уснёт. Глаза, погружённые в темноту, дали мозгу сигнал к долгожданному отдыху.
— Не молчать, — сказала она громко. — Продолжайте говорить. О чем угодно, или мы здесь уснём и погибнем.
— Это поле должно когда-нибудь кончиться, — напряжённо сказал Слуга. — Ты знаешь, как его перейти?
Ясмин знала. Теперь в ее голове действительно была парочка спойлеров от хозяйки тела.
— Здесь есть пещеры. Мы движемся к холмам, среди которых скрыто несколько таких пещер. Формально пещеры не относятся к полю приказа, поскольку в них камнеломки не растут и соответсвенно соблюдать клятву, данную хозяину, там некому. Достаточно дойти до них.
— В них можно переночевать?
Голос Медведя звучал слишком близко, и Ясмин резко дернулась в сторону, стремясь увеличить разрыв. Пасёт ее, а, может, рассчитывает и прикончить ее тут, исходя страстной ненавистью. Ненавидь, ради всех соцветий, но только дай сначала выспаться и одеться! Она желает умереть с комфортом.
— Пещеры совсем небольшие, но их много, и они расположены цепью, так что мы разместился по одиночке, — она старательно контролировала голос, в который просачивалась запоздалая паника.
Зато она выспится, пока камнеломки невольно охраняют ее от дружелюбных соратников. Кто знает к каким выводам приведёт их мысль, что ненавистный мастер спит на расстоянии втянутой руки. Возможно, метка их и не остановит.
Они шли до холмов, когда солнце клонилось к закату. Дождь, настигший их на середине поля, беспощадно леденил кожу. Ясмин не чувствовала собственного тела, отяжелевшие ноги механически шагали вперёд, пальцы ловили вибрации предметов, бесконечно обмениваясь энергией с окружающим миром.
— Нашла, — наконец, крикнула она.
Чуть поодаль откликнулись Слуга и номер Шесть. Ещё дальше — номер Два.
Она заняла одну из крайних пещерок — тесную и почти выталкивающую ее обратно в сиренево-алый океан камнеломок, с редкими желтыми всполохами мутировавших цветов.
Сняла пояс, бросила вымокшую одежду в самый угол и почти упала на колени. Земля была прохладной. Ее тело, привыкшее к пытке голодом, холодом и страхом, плохо справлялось с новой хозяйкой, которая ежедневно получала тёплой ванну и свежую постель. Воспоминания о комфорте мучали ум.
Возможно, она уснула. Или, скорее, потеряла сознание.
Они с номером Два действительно виделись на экзамене.
Он — ещё более юный, холодный, лощеный и высокомерный стоял на чёрной площадке, символизирующей его ведомство. Один из самых сильных цветков в истории всей Квадры, лучший за последние двадцать лет в своём ведомстве, принадлежащий к главной ветке Тотема Повилики, старший сын, уже принявший тату своего рода. Блестящее будущее отметило его печатью власти, наделило его движения аристократичной небрежной леностью. Он резал неспешным шагом человеческое море, чёрный его плащ льнул к белым ступеням. Ясмин, так же одна из лучших в своём ведомстве, смотрела на него едва ли не открыв рот.
— Ясмин от павшего тотема Бересклета?
Он остановился около неё. На холодном лице жили задорные и насмешливые глаза. Ясмин, пересматривавшая чужие воспоминания, видела такие у зарвавшейся золотой молодежи. Наглые, не знающие ни боли, ни стыда дети, лишенные социального опыта. Играя в ледяного прекрасного принца, внутри он оставался вспыльчивым самодовольным юнцом, мало отличным от толпы собственных обожателей.
Будущий номер Два наслаждался своим положением, а Ясмин просто… Ну, просто попалась под руку. Девочка, лишенная статуса, силы родовой ветки и живущая на государственные аккредитации. Бывшая кто-то там. Ей даже не нашлось места на площадке своего ведомства, хотя она действительно была лучшей.
Он так громко произнёс ее неправильное имя — лишенное одной буквы, выставив на показ ее незаконнорождённость. Отвергнутая дважды она стола перед толпой, как маленький Симба против стаи шакалов. Уже через минуту толпа, получившая высшее благословение на травлю, смеялась ей в лицо.
Вот только номеру Два не повезло.
Ясмин не собиралась жить по благородным правилам общества, которые отвергло ее. Она, танцуя со своим кнутом, легко сдала экзамен, изувечив юную красоту девочки, которая смеялась слишком громко. А после, спокойно прошла на территорию ведомства и мазнула семейным снадобьем по повязке для глаз одного высокомерного юнца.
Он, разумеется, проиграл. Держался до последнего поединка, а после сбился. Но мозги у него работали что надо, этого не отнять. Он подскочил к ней прямо с арены, толкнул в грудь.
— Это ты! — заорал прямо в лицо. От ледяной красоты не осталось и следа, перед ней был будущий заводной апельсин. Типаж, склонный решать свои проблемы насилием. — Ты что-то сделала с моей повязкой. Ты была в моей комнате!
Ясмин, которая хотела мести, едва не запела от восторга, смешанного со сладковатым ужасом. Беспочвенное обвинение в преступлении было куда хуже самого преступления. Два его мастера, даже если и хотели замять эту неловкую ситуацию, просто не сумели бы — тот орал на всю арену, и его вопли явно слышал Примул. Да и соцветие всей Квадры замечательно погрело уши. И это, не считая бесчисленных зевак, пришедших на заключительный экзамен.
К сожалению, его первый мастер принял неверное решение.
— Ясмин, — мягко сказал он. — Если ты совершила ошибку, то должна признать ее. Обещаю, мы не накажем тебя строго.
Так она и поверила.
— Я ничего не сделала, — твёрдо сказала она.
Ее допрашивали семь
