Магия объединяет - Илона Эндрюс
Единственное, что мы не смогли исцелить, это его разум. Теперь все внешнее давление ушло. Кристофер был в безопасности, среди друзей, где его приютили, кормили, но его психическое здоровье не улучшалось. Мы водили его в медицинскую школу Университета Эмори, в Университет Дьюка и даже в Университет Джона Хопкинса, о поездке в который я изо всех сил старалась забыть. Мы чуть не умерли, и пока нас не было, была убита местная семья, которую мы знали. Джули и Дерек справились с этим, но при мысли о тех событиях у меня все еще сводило живот.
Врачи пришли к единому мнению: физически Кристофер в порядке. Психологически он не соответствует ни одному конкретному расстройству. Кристофер продолжал утверждать, что мой отец повредил его разум. Сотрудники Эмори и Дьюка согласились, что кто-то магическим образом разрушил его психику. Психиатр из Университета Джона Хопкинса был исключительным эмпатом, обладавшим способностью чувствовать то, что чувствовали другие. После того, как он поговорил с Кристофером, он сказал, что травма его психике была нанесена им самим. С Кристофером случилось что-то плохое. Он отказался противостоять этому и не хотел вспоминать об этом, и поэтому он намеренно оставался таким. Кристофер в ответ отмолчался. Он тихо сидел и грустно улыбался все это время. У него был ключ к собственному исцелению, и мы мало что могли сделать, чтобы заставить его вернуться.
Я вышла из машины. Кристофер посмотрел на меня со своего места на траве среди желтых одуванчиков и диких маргариток. Поскольку большинство наших раздражающих соседей переехали и забрали с собой подающую надежды ассоциацию домовладельцев, Кэрран косил траву, когда ему этого хотелось, и ему не хотелось срезать одуванчики.
— Будешь медитировать? — спросил Кристофер.
— Не сегодня, — ответила я. Последнее место, где я хотела быть, было в моей собственной голове. — Прости.
— Все в порядке.
Спрашивать о книге или не спрашивать? Если я спрошу, и он взбесился, я буду корить себя. Лучше сначала поговорить с Барабасом.
— Где Мэгги?
Кристофер вытащил из-за спины холщовую сумку. Черная мохнатая голова высунулась и посмотрела на меня самыми печальными карими глазами, которые когда-либо принадлежали собаке. Мэгги была восьмифунтовым существом, которое, вероятно, было наполовину длинношерстной чихуахуа, а наполовину чем-то совсем другим. Она была маленькой и странной, и ее черная шерстка торчала тонкими прядями в странных местах. Она ходила осторожно, всегда немного неуклюже, и если ей казалось, что она в беде, она поднимала одну из своих лап и хромала, притворяясь раненой. Ее самой большой мечтой в жизни было полежать у кого-нибудь на коленях, предпочтительно под одеялом.
После Джона Хопкинса Барабас сказал мне, что он не сдастся. Я сказала, что я тоже. Я придумала ежедневную медитацию. Барабас придумал Мэгги.
Маленькая собачка посмотрела на меня, повернулась и заползла обратно в сумку. Правильно.
— Ты видел Кэррана или Джули?
Кристофер покачал головой.
Джип Стаи свернул на нашу улицу и затормозил перед нашим домом. Окно опустилось, и Андреа высунула свою белокурую головку.
— Я свободна! Свободна!
О боже.
— Разве ты не должна быть в Крепости? — Я могла поклясться, что Рафаэль сказал мне во время Конклава, что Дулиттл запер ее в лечебнице.
— К черту ее. Мы собираемся пообедать.
— Уже почти время ужина.
— Тогда мы собираемся поужинать. Или пополдничать. Или сделаем какую-нибудь дурацкую комбинацию раннего ужина — позднего полдника, которую сможем придумать.
— Сейчас не…
Глаза Андреа вспыхнули.
— Кейт, я на девятом месяце беременности, и я голодна. Садись в чертову машину.
Я села в джип, и Андреа помчалась, как летучая мышь из ада.
— Мы едем в «Парфенон». Будем есть гирос. — Ее живот так сильно выпирал, что она, должно быть, отодвинула сиденье назад, потому что ей пришлось тянуться к рулю.
— Выражение мрачной решимости на твоем лице пугает, — сказала я ей.
— Последние две недели я провела взаперти в лазарете Крепости, — сказала Андреа.
— Почему?
Она махнула рукой.
— Потому что Дулиттл — человек беспокойный.
Дерьмо.
— Андреа, Дулитл знает, где ты?
— Да.
— Ты уверена в этом?
— Абсолютно. Я дала ему знать. В любом случае, мы едем на ланч!
— Андр…
— На ланч! — Она сверкнула на меня зубами.
Я заткнулась и позволила ей вести.
Двадцать минут спустя она припарковалась перед «Парфеноном», а затем я наблюдала, как она пыталась выбраться из джипа. Она откинулась на спинку сиденья так далеко, как только могла, затем медленно выдвинула одну ногу, затем половину ягодицы, затем половину живота. Андреа была невысокой, а джип был с высокой посадкой. Ее нога свесилась вниз. Я бы предложила помощь, но она всегда была вооружена и могла выбить точки из костяшек домино, а я не хотела, чтобы меня убили.
— Ты собираешься помочь мне или как? — прорычала она.
Я схватила ее за руку и поддержала, пока она вылезала.
— Я думала, ты застрелишь меня.
— Ха-ха. Уморительно. — Она широко открыла глаза. Рубиновый блеск окрасил ее радужки. — Я чувствую запах еды.
Ой-ой.
— Мы собираемся раздобыть еды. Прямо сейчас.
Мы ворвались в двери «Парфенона», как греки в открытые ворота Трои. Пять минут спустя мы сидели за нашим обычным столиком на улице в саду, несмотря на два лестничных пролета, на подъеме по которым настояла Андреа, и послеполуденную жару. Владельцы наконец-то избавились от стульев, привинченных к полу, и я села так, чтобы видеть дверь и двух женщин справа, которые были единственными посетителями, решившими не бояться столиков под открытым небом в такую жару. Мы заказали блюдо с мясной начинкой, пинту соуса дзадзики и ведерко жареной бамии, потому что Андреа безумно этого хотела.
Она глотнула чай со льдом и вздохнула.
— Как жизнь?
Андреа посмотрела на меня.
— Это серьезный вопрос? Ты реально спрашиваешь или просто для поддержания разговора?
— Когда это я просто поддерживала разговор?
— Хорошо. — Андреа отпила немного чая. — Ну, я злая, слишком суровая, и я управляю кланом, как сука с железными кулаками.
— Ясно. — Я понятия не имела, как вообще можно возглавлять клан буда. Они все были чокнутыми.
— В прошлый вторник Лора, Карен, Томас и новенький паренек, Кайл, возвращались домой из бара, где пытались напиться.
Напиться для оборотня было проигрышным делом. Их метаболизм воспринимал алкоголь как яд, которым он и был, и выводил его из организма так же быстро, как он попадал в кровоток. Кэррану пришлось осушить целую бутылку водки, чтобы получить кайф в течение пятнадцати минут, и поскольку ему не понравился вкус, он предпочитает пиво.
