Пепел и проклятый звездой король - Карисса Бродбент

Шаги становились все ближе. Замок словно ожил от тревоги. Раздались далекие крики, резкие от приказов.

У меня было всего несколько минут. Может быть, и меньше.

Я схватила меч Киллана и его военный плащ с капюшоном и побежала.

В ЭТОТ МОМЕНТ Я БЫ ОТДАЛА что угодно, чтобы иметь крылья. Даже если бы у меня была бы выносливость для пробежки через Сивринаж — а такая мысль кажется абсурдной — все равно ушло бы слишком много времени, чтобы добраться до оружейной пешком.

Мне нужна была лошадь.

Путешествия на лошадях не были особо распространены в Доме Ночи, учитывая, что крылья зачастую были гораздо эффективнее. Обычно ими пользовались только люди или стражи Ночнорожденных.

Это означало, что мне придется красться вниз к конюшням. Плащ Киллана был плохой маскировкой, любой мог учуять запах моей человеческой крови, но это лучше, чем ничего. Только благодаря полному хаосу в замке мне удалось незамеченной добраться до первого этажа. Залы наводнили фигуры в форме, начиная от гвардейцев Ночнорожденных и заканчивая обычными пешими солдатами, едва ли больше, чем слугами.

Было достаточно легко затеряться среди них, проскользнув до самой конюшни. Несколько лошадей были запряжены и выстроены в ряд, и я схватила первую попавшуюся, маленькую каштановую кобылу. Я ненадолго задумалась о том, что можно попытаться слиться с толпой, но у меня не было времени. Как только кто-нибудь увидит мое лицо или подойдет достаточно близко, чтобы почувствовать мой запах, он сразу поймет, кто я. Хуже того, когда я забралась на лошадь и наклонилась, чтобы поправить плащ, я увидела свою грудь и выругалась.

Мой знак.

Я была одета в камзол, а не в обычную кожу, что оставило открытой верхнюю часть моей груди. Плащ скрыл некоторые красные чернила, но не весь знак.

Отлично. Скорость — мой единственный выход.

Моя лошадь чувствовала себя неуютно, словно ощущая, что ее отделяют от табуна для неблаговидных целей. Лошади в Обитрэйсе, как правило, особенно взбалмошные создания. Эта пританцовывала от волнения, когда я подталкивала ее от дверей конюшни, пригнув голову, чтобы спрятаться под капюшоном. Ночная жара, засушливая и сильная, испугала меня. Мне потребовалось мгновение, чтобы понять, что это, вероятно, потому, что я не выходила на улицу уже несколько недель.

Слова Райна, сказанные во время одной из наших первых встреч, теперь прозвучали у меня в голове:

Маленькая человеческая принцесса Винсента находится в стеклянном дворце, где все могут смотреть на нее, но никто не может до нее дотронуться.

Гребаный лицемер.

— Эй! Ты, мальчишка! Где ты должен находиться?

Ворчливый голос напугал меня. Я пустила коня рысью по городским улицам, натянув капюшон повыше.

— Парень! — снова позвал голос, но я пустила лошадь галопом, оставив его крики позади себя.

Человеческие районы. Я знала эти улицы лучше, чем любой вампир. Я могла прорваться и быстрее добраться до другого конца города по дорогам, не перегруженным солдатами и контрольно-пропускными пунктами.

Я пришпорила каблуками лошадь, галоп перешел в быструю езду, и мы поскакали по тихой темной улочке. Но за углом животное резко взвизгнуло, отпрянуло назад и едва не выкинуло меня на булыжники. Я едва успела выпрямиться, поглаживая кобылу по шее и произнося тихие утешения.

Было так темно, что сначала мое слабое человеческое зрение не могло разобрать фигуру передо мной. Но потом…

Они подошли ближе, подняли руки. Луч лунного света упал на взмах его серебристых волос и кривую бесстрастную улыбку.

— Не хотел тебя напугать, — сказал он. — Моя вечерняя прогулка стала немного суматошной.

Септимус.

Черт.

Я наклонила голову, пряча ее дальше под тенью капюшона. Но разве это имеет значение для зрения вампира? Для вампирского обоняния?

— Прошу прощения, — сказал он. — У тебя есть важные дела, не так ли? Но, по-моему, тебе стоит идти той дорогой. Здесь поставлены все виды заграждений.

Я кивнула, все еще пытаясь скрыть свое лицо.

Септимус засунул одну руку в карман и прошел мимо меня, похлопав рукой по моей лошади.

— Удачи тебе там. Похоже на неприятный случай.

Я выдохнула, когда он прошел мимо, не желая сомневаться в своей удаче, даже если бы у меня было на это время. Может быть, он отмахнулся от меня. А может, он узнал меня. Даже если так, я не могла позволить себе остановиться и подумать о том, что это значит.

У меня была задача, и передо мной лежал чистый путь. Я пустила лошадь в галоп.

Я двинулась по дороге слева.

ЭТО НАПАДЕНИЕ было почти идеальной копией атаки на Лунный дворец. Я должна была восхищаться приверженностью Джесмин к ее мелочности. Насколько она знала, Райн был ответственен за нападение на Лунный дворец. Для нее это было бы справедливо. И Матерь, она была чертовски хороша в своем деле. Было удивительно, что ей удалось это осуществить. Было ощущение, что я скачу галопом в сам подземный мир.

Дым ночных костров имел очень специфический запах и казалось, он обжигает ноздри изнутри. Когда я пересекла второй мост из человеческих кварталов обратно в вампирские территории Сивринажа, вонь от него была уже нестерпимой. В этот момент я была уже на окраине города, и как только свернула за угол на первую главную дорогу, ведущую к базе, я выругалась про себя.

Передо мной предстала сцена чистой бойни. Обжигающе-белый свет Ночного огня слепил мне глаза. Он поглотил большую часть оружейного склада.

Похоже, Джесмин решила — вероятно мудро, — что захватить и удержать базу так близко к сердцу Сивринажа невозможно. Так что придется уничтожить ее.

Однако им не удалось действовать без сопротивления. Ришанские солдаты окружали меня, литейщики отбивались от пламени, воины вступали в кровопролитную битву. На крыше, едва видимые в свете Ночного огня, сцепились воины. Я пришпорила коня, когда к его ногам с тошнотворным влажным стуком упало окровавленное, растерзанное тело хиаджа.

Я уставилась на него. Он моргнул мне. Его бесформенное лицо было залито кровью, что говорило о том, что большинство его костей было сломано. В его глазах мелькнула короткая искорка узнавания, рот открылся, но из него не вырвалось ни звука.

На какое-то ужасное мгновение передо мной возникло тело моего отца, изуродованное точно так же, как и