Институтка (СИ) - Алиса Пожидаева
23.11
Девушке казалось, что она только закрыла глаза, когда зычный окрик вырвал ее из объятий сна: - Подъем, завтрак! Она нехотя встала. Задерганный переживаниями организм расслабился в тепле и относительной безопасности. Даже кандалы, отчаянно натирающие запястья не помешали. Завтрак был вполне съедобный, но от нервов кусок в горло не лез, и протолкнув в себя пару ложек и запив их водой, девушка вернула посуду. - Зря не ешь, до суда больше не перепадет, а там и вовсе как сложится, - вчерашняя надзирательница тем не менее забрала миску с рагу. - Ну, может,еще пару дней подержат, и все… - А что, суд уже сегодня? - Заседание предварительное. Обвинения зачитают, а потом отправят в женскую тюрьму. ждать основного заседания. - И долго ждать? - Месяца два так точно. - Ясно, - кивнула Амадин. Когда на кону лишение дара, два месяца тюрьмы показались не такими уж и долгими. Тюремщица вздохнула и поставила миску обратно: - Вот. Не положено это, но… поешь все-таки. - Спасибо, - тепло поблагодарила Амадин. Надзирательница кивнула и вышла. Лязгнул засов. Амадин потянулась к миске, поставила ее на колени и обхватила ладонями. Долго сидеть ей не пришлось. Вскоре засов лязгнул снова, за ней пришли. - Поднимайтесь, - сегодняшний конвоир не был так бесцеремонен. Безразлично проверил кандалы на запястьях и вывел из камеры. - Лицом к стене. Лязгнул засов, потом еще один. - Пойдемте! Не оглядываясь, тюремщик направился по безликому коридору. Девушка покорно поплелась следом. Постепенно поначалу безликие стены и потолки обретали все больше архитектурных излишеств. Маленький зал, куда ее привели в итоге, был полон жандармов и щетинился по углам охранными артефактами. Четыре статуи - полуголые женщины с завязанными глазами - безмолвно отворачивались от людей. По легенде Деус, верховный бог, искал благосклонности Темис, богини правосудия, но она каждый оаз отказывалась, мотивируя тем, что не может смотреть на величие бога. И тогда Деус завязал ей глаза. Поводов для отказа больше не было… - Садитесь, - конвоир меж тем указал на жесткую скамью, закрепил кандалы специальной цепью, тянувшейся из-под пола и ушел. Амадин заерзала, устраиваясь поудобнее. Минуты ожидания переросли в часы, а ее никто так и не окликнул. Тяжелее было оставаться на одном месте. Ноги затекли, а желудок сводило от неизвестности. К тому же очень хотелось по нужде, но из чувства стыда девушка не решалась окликнуть жандармов, стоящих у дверей. приходилось терпеть. Помимо нее приводили и других обвиняемых, чьи дела рассматривали сегодня. Но многих вызывали раньше. Больше она их не видела. Это было ожидаемо, но все равно душу охватывала тревога. В ожидании неизбежного девушка вздохнула и попыталась подремать, но сон все не шел. В безумной круговерти событий последних лет: учебы, подработок, часов проведенных в библиотеке, редких вылазках в город с подругами - она иногда мечтала, что наступит момент и она позволит себе бездельничать целую неделю, а может и больше. И вот этот момент настал: делать в заключении было решительно нечего, но Амадин это совершенно не радовало. Она поерзала на скамье, вздохнула, запрокинула голову, желая подремать и замерла. При виде росписи на потолке дремота испарилась а глаза расширились. Нет, Амадин, конечно, знала древнее писание, в приходской школе ее заставили выучить наизусть но она не думала, что это выглядит именно так. По замыслу проектировщика там изображались сцены из канонических "кар богов", дабы преступники вспоминали о заповедях веры и каялись. К сожалению художник либо перестарался, либо не знал, где будут висеть его работы и обратился к древним мифам. Полуголые тела мужчин и женщин, сплетенные в порыве страсти, явно не вязались с торжественностью момента. Особенно впечатляюще у мастера вышло усовестление блудниц. Женщины в почти отсутствующих одеяниях изгибались в позах далеких от покаянных под одобрительным взглядом Деуса, верховного бога. Он стоял, скрестив руки на груди и довольно посматривал в сторону бесстыдно раскорячившихся блудниц, а за его спиной виднелась все та же полуголая богиня с завязанными глазами. Полотно достойно бы украсило дом мадам Шуаз, а не комнату суда, но, судя по тому, что жандармы то и дело бросали на картину взгляды, с высоким искусством никто не желал расставаться. Амадин хмыкнула. Интересно, на какие душеспасительные мысли должна была навести эта живопись? - Амадин Гросс, - вызвали ее наконец. Жандарм безошибочно направился к ней, открыл замок и дернул за цепь кандалов,заставляя ойкнуть от боли. - Пошевеливайся! - он ткнул в спину. - Времени мало! Амадин покорно поковыляла к дверям, морщать при каждом движении: от длительного сидения на жесткой скамье мышцы затекли и теперь их будто покалывали тысячи ледяных иголок. - Рассматривается дело…
25.11
Остальное пронеслось мимо сознания. Девушка замерла на пороге, в ужасе смотря на толпу присутствовавших в зале. В глазах запестрило от красок, а гул оживленных голосов перекрыл голос судебного стряпчего. Конечно, Амадин должна была понять по убранству приемной, что это не будет маленькое камерное заседание, но действительность ошеломила. Девушка запямятовала,что судебные заседания были для народа развлечением наподобие театра, только за посещение зала суда не надо было платить деньги. Проезжие, зеваки, слуги, рыночные торговцы и студенты всевозможных заведений. Поеазалось, что в толпе
