Перерождение - Мила Крейдун
Он уже видел огни одного из таких городов, спускаясь с холма.
Тихран на всякий случай обернулся.
— Идти! — толкнул его в спину орк.
Всё же он настоящий.
И всё тело после потасовки болит тоже ох как по-настоящему.
Кости и раны зажили почти мгновенно, но нервная система ещё сутки будет сигналить в мозг боль. Резервы оборотня тоже не безграничны. Они как предохранитель. Или курица-наседка, которая паникует даже когда всё ok. Так, на всякий случай напоминая о недавних ранах и предупреждая, чтобы поберёг себя.
Тихран устало потёр переносицу, пытаясь вспомнить, что он знал об орках.
Как сын Владыки, он знал все языки более-менее сносно. И успел пожить полвека, когда они ещё существовали.
Хоть и сталкивался всего один раз.
Случайно.
Волшебный мир сторонился и оборотней, относя их к человеческой расе.
Его вид это не особо радовало до тех пор, пока волшебство не пропало вместе со смертью последней ведьмы.
А в лесу он явно наткнулся на одну из них.
«И орков», — опять напомнил он себе.
Которые её охраняют. Подчиняются. Что вообще дико. Орки ненавидят любые другие расы. Со всеми воюют.
И запах брата вообще исчез.
Тихран потрясённо обернулся, глубже втянув носом воздух.
Опять получил толчок в спину, но зато понял, что брат либо был когда-то в хижине, либо общался с девушкой. Не так давно.
Они знакомы.
В город людей Тихран бы за ним всё равно не пошёл.
Занимательная всё-таки особа.
И что произошло за последние шесть лет, что он отсутствовал?
Мир так кардинально мог измениться?
Ведьмы вернулись? Воскресли? Откуда союз с орками? Откуда орки вообще?
Столько вопросов.
И дикий интерес.
Сын Владыки резко остановился.
Осознав, что впервые за последний век он испытал такой восторг и предвкушение.
Что-то новенькое.
Необычное.
Загадочное.
Он решительно развернулся.
И удивился, когда орка позади не оказалось.
Он так долго размышлял, шагая вперёд, что тот успел уйти?
Неважно.
Возвращаясь к хижине, Тихран лихорадочно соображал, роясь в памяти и пытаясь вспомнить обряды орков, или общие ритуалы, какие-нибудь заклинания, которые убедят существ, что он не враг.
Сначала надо было разобраться с ними.
Орки его даже не подпустят к девушке, если он не убедит их в том, что не представляет угрозы.
Тихран ещё не подошёл к хижине и на сотню метров, а его уже ждали.
У орков тоже очень острое обоняние — они его учуяли.
Но встретила лишь оркша. Самцы остались охранять хижину.
— Ты не понимать? — прорычала она, двинувшись на него.
Тихран отступил, примирительно поднимая руки вверх и быстро заговорив на общем языке, пока у него ещё была такая возможность:
— Клянусь, что не имею дурного умысла и не причиню вреда ни хозяевам дома, ни его гостям, ни друзьям, ни союзникам, если они не будут угрожать моей жизни и безопасности. Даю священную клятву на крови и пусть Пустота поглотит меня немедля, если я вру или нарушу её.
Оркша как раз подошла достаточно близко, чтобы Тихран порезал о её топор руку и несколько капель упали на землю.
Оба замерли, заворожено наблюдая за тем, что произойдёт.
Да, орки — волшебные существа и их бы не было, если бы волшебство не вернулось на планету, ожило, пробудилось или что там с ним случилось, НО… Мало ли.
Оба молились, чтобы планета приняла клятву. По разным причинам, но оба.
Кровь зашипела и словно живая втекла в землю.
Оба испытали облегчение.
— Чего хотеть? — спросила она его.
— Загладить свою вину, извиниться и помочь отремонтировать хижину, — ответил он. — Принять душ, поесть нормальной приготовленной пищи и выспаться на чём-то мягком, если позволят и предложат. Я отшельник. Давно скитаюсь. Передохнуть бы.
Оркша прищурила глаза, подозрительно всматриваясь в его лицо какое-то время.
— Понравилась? — спросила прямо в лоб.
— Что? Нет! Я же просто…
Тихран притормозил, задумавшись.
Оркша иначе на него посмотрела. С ног до головы осмотрела, медленно, не спеша. Словно что-то прикидывала. Оценивала. Задержала взгляд на самом интересном месте, которое он инстинктивно прикрыл руками.
Ему впервые в жизни стало как-то не по себе от своей наготы.
Она расхохоталась, развернулась и направилась к хижине.
***
Утро у Аттики всегда начиналось одинаково: рассвет, открывался один глаз (почему-то всегда только один), она полусонная брела в туалет и уже на лебеде просыпалась окончательно и весьма не спеша, пребывая в некой полудрёме и понятия не имея, сколько так просидела.
Помня вчерашний печальный опыт, она особенно кайфанула, когда рулончик оказался на месте. Улыбнулась и пошла покорять мир. Сегодня надо было дособирать бабак.
Аттика вышла из туалета и выпала в осадок, разинув рот.
В дыре стены стоял к ней спиной полуголый мужик в её любимом плюшевом белоснежном полотенце на бёдрах. Чёрные как смоль, идеально ровные шёлковые волосы, которые ещё сегодня ночью доставали почти до плеч и больше походили на воронье гнездо с соломой, сегодня лежали стильной аккуратной короткой причёской.
Он удобно взял огроменную тяжеленную балку и одним движением поднял её над головой, открыв её зрению словно литые боковые мускулы на рёбрах, бицепсах, трицепсах, той же треклятой огромной широкой спине.
Аттика напряжённо сглотнула, а он начал вскарабкиваться по мебели вверх, демонстрируя невероятную грацию и силу, с лёгкостью установив балку на место.
Спрыгнул на пол и довольно потирая руки, обернулся.
Вот сука!
Шесть словно идеально высеченных на камне кубиков пресса, поросль таких же чёрных как смоль волос, уходивших вниз, косые мышцы…
Не-ет, туда не смотреть!
Раскачанная грудная клетка, крепкие, стальные, тугие, могучие мускулы, словно металлические тросы везде!
Крошечные сосочки, которые так и хотелось…
Лицо.
Невероятная красота!
Аттика с подобной ещё в реальной жизни не встречалась.
Восточная. Совершенная.
Всё идеально, гармонично дополняло друг друга и плавно перетекало из одного в другое.
Она невольно залюбовалась идеальной дугой его скул, подчёркивающей всё остальное.
Полные губы…
Любая баба убила бы за такие.
Казалось, у мужчины не может быть таких губ, но!!!
И они смотрелись невероятно мужественно, совершенно на его лице…
Она отвела взгляд.
Ей нужно было время, чтобы прийти в себя.
— Аттика, дорогая, — появилась Этна, — прости, я не успела тебя предупредить о нашем госте.
— Нашем… — хрипло начала она и прокашлялась, прочищая офигевшее горло. Даже оно офигело! — гос-те? Разве его не должны были вчера проводить куда подальше?
— Фи, как грубо, солнышко, — бросила она виноватый извиняющийся взгляд на голыша. — Молодой человек раскаялся, что повредил наш дом, вернулся, предложил всё исправить.
