Мультивёрс III - Егор Андреевич Видяйкин
Создатель тут же осмотрел свое тело. Он был одет в черную мантию с большим воротником. Из его тела больше не текла черная жидкость, да и левитировать он перестал, ведь у него появились ноги.
Создатель коснулся своей груди, и из нее было извлечено фиолетовое сердце. Он, пролив свою последнюю фиолетовую слезу, промолвив:
– Видимо в другой раз…
Он ударил по сердцу, произнеся заветное слово: “перезаписать”.
Энджи не очнется
Бездыханное тело Энджи окутывал легкий сквозняк. Медбратья не дали ему долго разлеживаться на полу, и тут же подняли его обратно, и продолжили выносить его из школы. Серый в это время схватил мать скелета позади за запястье, дабы та не повторила инцидент. Она упорно противилась, вскрикивая:
– Да что ты себе позволяешь, ничтожный плебей?!
На что Серый реагировал лишь пустым молчанием, что еще больше бесил мамашу пострадавшего скелета.
И вот нашего Энджи увозят на машине скорой помощи. И под завывающий зов сирен автомобиля, пусть и не все, но транспорту уступали дорогу, и наш скелет был доставлен в больницу.
В это время к величавому дому Спейсов подъезжала карета, сделанные из темного дуба покрытого резьбой с изображением костей и черепов. Скелет полутора метров ростов – кучер, выдвинув у входа в карету ступени, открыл дверь покорно клонясь своей госпоже. Натали же не спешила покидать столь удобный транспорт, сверху донизу забитый бархатными подушками. Она провела своей белоснежной перчаткой о стенку солна кареты, также обитую бархатом темного цвета, от которого отдавало запахом ежевики.
Натали вышла из кареты, и подведя палец перчатки, которым она проверяла чистоту салона, навела его к пурпурному солнечному свету. Она увидела чуть почерневшую у кончиков перчатку, и резко обернулась на кучера. Она без единого слова с пустым взглядом сделала пару шагов к нему. Кучер поднял глаза к госпоже, но все еще продолжал склонятся перед ней. Она положила обе свои руки ему на шею, и приподняла скелета. В глазах скелета читались бегающие глаза, которые одновременно с этим еще и тряслись. Он успел лишь тихо вымолвить:
– Госпожа?
И после сих его последних слов, она резко крутанула его шею. Череп кучера был мгновенно прокручен на идеальные сто восемьдесят градусов, а его тело упало на землю. После чего в руке Натали появилось изумрудное сияние из под чуть грязной перчатки. Она сняла ее, и бросила в своего уже покойного слугу. Затем госпожа сжала руку, от которой исходило зеленое свечение, и спустя мгновение из под земли под грудью кучера возросла изумрудная кость, проткнувшая его светло-голубое сердце насквозь. Оно разбилось, а костлявое тело обратилось в прах, который безвозвратно унес скитаться ветер, а оставшаяся форма скелета так и осталась лежать на прохладной дороге.
Натали с тем же холодным бесчувствием зашла на территорию дворца, распахнув величавые ворота. И подходя до дома, она заметила за сапфировым деревом трех озорных скелетов. Госпожа, строга смерив их взглядом, приказала:
Паркуйте карету, оболтусы мелкие!
И продолжила свой путь до дворца, поглядывая на опадающие листья с деревьев.
– Развели мне тут свинарник! А кто листья то убирать будет?!
Вскрикнула Натали.
В это время ее дочь – Лили, поглядывала в пурпурное дугообразное окно. Сквозь него она видела всё. Вплоть от убийства кучера, до маленьких детей, которые столкнулись с валяющейся на дороге одежде своего отца. Лили чувствовала всё тоже что и они. Те же дорожки слез шли с его пустых глаз, разве что золотыми речушками. Та же дрожь охватывала маленькую девочку, то и дело будоражат ее разум. Чувствовать всю ту боль. Боль разбитого сердца, от рук собственной матери… Девочка впала в истерику. Слезы золотистому каплями света озаряли подоконник, на котором томилась Лили. Взгляд на улицу так пугал девочку.
Водопад из желтых слез девочки, прервало открытие двери. Эмбридж прошлась по комнате, и заприметив портфель Лили, недавно вернувшейся со школы, спросила:
– Ты сделала уроки?
На что Лили утерла слезы, и с небольшой дрожью в голосе, тихо ответила:
– Да, Эмбридж, сделала…
И после сих услышанных слов, прислуга года, сварливо сказала:
Тогда неси их на проверку в мою комнату.
– Хорошо, Эмбридж.
Промолвила Лили, но та даже не услышав, успела лишь захлопнуть дверь после сих слов, и удалилась в свой кабинет.
Девочка начала копаться в бело-желтом портфеле, в поисках готовых домашних работ. И найдя всё что ей нужно, она отправилась к кабинету мисс Эмбридж.
Путь предстоял через кухню, на которой мать и отец Лили что-то обсуждали, из-за чего девочка невольно подслушала малую часть их разговора.
– Да тебе вообще плевать на своего сына!
– Кто бы говорил? Кто его вечно пиздит?
– Это воспитательный процесс! Кто-то ведь должен заниматься этим в этом доме!
– Ты так говоришь, будто я ничего не делаю!
– Ты и так ничего не делаешь!
– Я глава этой семья!
– Ты головка от хуя в этой семье!
– Вообще-то это мой дворец и мои подданные!
– Да, только вот слушаются они меня!
– И зачем моя мать женила меня на тебе?!
– И зачем я послушалась твою мать?!
– Я не могу жить с тобой! Я ненавижу тебя!
– Я не могу жить с тобой! Я ненавижу тебя!
Прокричали Андрий и Натали в один голос.
– Да у тебя кишка тонка бежать из моего дворца! Ты только и умеешь, что подмечать чужие недостатки!
– Да без меня этот дворец давно бы развалился! Ты же просто ленивый трутень! Прямо как и твой сын! Слава Сатане, что он сейчас в больнице! Надеюсь это позорище скорее сдохнет!
Андрей в мгновение обомлел от сказанного своей женой. Он смог лишь чуть заикаясь спросить:
– Как в больнице?…
– Я же говорила что тебе плевать на своего сына!
Нет времени ругаться, Энджи в опасности! Почему ты не осталась с ним?!
– Пх, очень мне надо смотреть на умирающее отребье. Доктор сказал что лечение дорого обойдется, а я не собираюсь платить за жизнь этого дебила!
– Он твой сын, Натали! Да как так можно?! Мы выезжаем немедленно! И…
Слова Андрия прервало падение учебников и тетрадей из рук Лили. Родители обернулись на плачущую дочь. Она пала на пол, поджав колени к ребрам. Из глаз хлестали золотые ручейки. Отец тут же подбежал к ней, и взяв дочь на руки, поглаживал ее, и спрашивал:
– Так ты что Солнышко, всё слышала, да?
На что Лили не могла дать ответ. Она лишь бормотала себе под нос что-то невнятное из-за плача.
В
