Альфа для центавры - Людмила Вовченко
Совет завершился проще, чем ожидалось: не было «взвешиваний» и «если», было короткое «ставим круг» и длинное «будем рядом». Клан Орт не объявляли вслух — но воздух помнил их имя, как оставленный на столе нож: мы видим, мы не трогаем, но это нож.
* * *
Ночь пришла тихо. Дом звучал шепотом, женщины смеялись в своих комнатах — тихо, устало, как смеются люди, которые сегодня жили, а не выживали. Татьяна вышла на террасу, положила ладони на камень и вспомнила слова Саиры: «положи ладонь на воду и попроси её помнить».
— Какая я, к чёрту, мистичка, — усмехнулась она, но всё равно спустилась к лужайке, где в камне была чаша с водой — купольный «зеркальник». Вода в нём всегда была гладкой, как стекло.
Она опустила ладонь. Вода охватила кожу прохладой, как дыхание. Татьяна закрыла глаза и сказала шёпотом:
— Помни добрые слова. Помни наш смех. Помни — что мы «мы».
Пальцы вдруг кольнуло тёплым — не болью, а как если бы вода кивнула. На секунду поверхность дрогнула, и в слабом свете зелёной луны Татьяне показалось — или и правда? — что на воде тонко, ниточной вязью, всплыло её имя. Не полностью, конечно; три лёгких штриха, три волны: «Та—я—на». Потом всё исчезло.
— Тебя слышно за три комнаты, — раздался рядом голос Каэля. — Когда ты шепчешь воде.
— Значит, мне нужно шептать громче, — ответила она не оборачиваясь.
— Значит, тебе нужно спать, — сказал он, уже мягче. — Ты день держала круг, ночь — не твоё время. Ночь — работа других.
— Которых «других»? — спросила она и подняла глаза. Элиан стоял в двух шагах, как тень света. Рион — в дверях, как тёплая арка. Они не перегораживали ей путь — они были путём.
— Тех, кто будет сидеть на перилах и считать волны, пока ты спишь, — ответил Рион, простодушно и честно.
— Тех, кто успокоит дом, если он вспомнит плохое слово, — добавил Элиан.
— Тех, кто отрежет руку, если она потянется не туда, — завершил Каэль.
— Красиво живёте, — сказала Татьяна. — Как в сказке для взрослых.
— Это ты нас так живёшь, — отозвался Рион.
— Я просто называю вещи своими именами, — поправила она. — Вы — стена, воздух и огонь. А я — слово. Пожалуйста, не путайте.
— Мы не путаем, — сказал Элиан. — Мы — добавляем.
— «Пожалуйста, не добавляйте без спроса», — сцитировала Татьяна саму себя и, не удержавшись, улыбнулась.
И в этот момент из-за Кромки — очень далеко — заначался тонкий световой след. Не корабль. Не сигнал. Скорее, как если бы кто-то провёл ногтем по стеклу. Песня Кромки ответила ниже, плотнее. Дом в глубине тихо вздохнул.
— Они не ушли, — сказал Каэль.
— Они терпеливые, — кивнул Рион.
— А мы — громкие, — заключила Татьяна. — И завтра у нас девичник-разведка. Маленький. На нашем берегу. Мы будем смеяться и учиться плести гребни, и пусть весь космос слышит, что мы — живы. — Она подняла глаза — на троих. — Но если они посмеют прийти под наш смех — мы скажем «нет» хором. И в воде тоже.
— В воде ты скажешь громче всех, — сказал Элиан. — Потому что вода уже помнит твоё имя.
— Тогда пусть запомнит и моё «нет», — сказала Татьяна. — На всякий случай.
Она повернулась к дому. Кухонная лампа уже горела. Дом, видимо, решил, что на «если что» сегодня можно и самому позаботиться. Океан пел низко, как большой зверь. Купол мягко держал небо. И ночь, наконец, перестала быть тем, где «кто-то ждёт», и стала тем, где «кто-то рядом».
Татьяна вошла, проводя ладонью по тёплой стене. Внутри было столько смеха за день, что теперь можно было позволить себе роскошь: уснуть без страховки из мыслей. Завтра будет вода, девичий смех, гребни, ещё немного ревности и, возможно, — снова Песня. А сегодня — дом. И слово, которое она сказала воде — «помни».
Вода запомнила. Она всегда запоминает лучшее.
Глава 7
Глава 7.
Остров голоса
Утро притворялось ленивым. Под куполом плавали мягкие полосы света, будто кто-то наслоил несколько рассветов один на другой, а океан внизу перекатывал звук, как камешек в ладони. Дом шептал о воде, травах и хлебе — и всё казалось простым, как выдох.
— Девичник-разведка, — сказала Татьяна, завязывая на затылке тонкий платок, чтобы волосы не лезли в глаза. — Маленький остров под куполом. Водопад, место для круга, тишина. Возьмём гребни Саиры. Возьмём настой. Возьмём себя.
— И меня, — Алла возникла как всегда первая и как будто случайно подтянула пояс по талии. — Я сегодня добрая. Почти.
— Я возьму аптечку, — Полина показала сумку. — На всякий случай. И на «если что».
— Я — хлеб, — Лина поставила на стол корзину с горячими лепёшками. — Тёплое успокаивает язык.
— Я — фрукты, — Яна подхватила прозрачные сливы, которые светились изнутри, будто проклято вкусные.
— Я — тишину, — сказала Олеся и, помедлив, всё-таки улыбнулась краешком губ. — Но можно и без меня.
Нина стояла ближе всех к Татьяне. Платок на её волосах был цвета тумана над водой. Она сжимала в руке гребень Саиры, тот самый, прозрачный, как лёд.
— Я возьму… смелость, — шепнула она и прижала гребень к груди. — Мелкую, но мою.
— Подойдёт, — кивнула Татьяна. — Смелость — это не размер, это направление.
Элиан появился не между дверей — из воздуха. Всегда так: тихо, как мысль. Серебряные глаза уловили их готовность и, кажется, удовлетворённо согрелись.
— Мы проведём вас, — сказал он. — Купол откроет мост.
— Мы знаем, — отозвалась Татьяна. — Но дальше — круг без вас. Правила девичника. Мужчинам — у кромки. Слышать можно, вмешиваться — только если «горит».
— Я — огонь, — не удержался Каэль.
— Вот именно, — парировала Татьяна. — Ты всё время «горит». Поэтому — у кромки.
Рион усмехнулся открыто и без злости:
— У кромки — так у кромки. Только не спорь с камнем, если он вдруг решит учить тебя мудрости.
— Я спорю
