Алисия Дэй - Пробуждение Атлантиды

Вэн кивнул, его прищуренные глаза обещали воздаяние.

— Да, ну, во-первых, я хочу знать, как, во имя девяти кругов ада, они знали, где мы находились. Если у нас объявился предатель в Атлантиде, я собираюсь направить всю ярость Посейдона по его душу.

— Я буду стоять рядом с тобой и помогать, — прошептала она, пока ее глаза закрывались.

Она едва расслышала его следующие слова, но они были очень похожи на: — Только через мой труп, — и улыбнулась.

Твоей смерти я бы точно хотела избежать, — подумала она, а потом не могла уже держать глаза открытыми, и позволила ритму движения машины убаюкать ее.

Глава 7

Пещера Калигулы, под Маунт Рэйньер

Жалкий человечишка съежился в углу, отвернувшись от тел своих мертвых коллег. Кровь равномерно вытекала из его открытых ран, но Калигула заставил себя не обращать внимания на соблазнительный аромат. Времени будет достаточно высушить этого дурака после того, как он получит от него всю информацию.

— Ты поклялся мне, что это устройство будет эффективным, Меркель, — прорычал Калигула. — По твоим словам, у тебя многолетний опыт работы со взрывчаткой. Ты обещал, что выжить после взрыва подобной силы невозможно.

Он навис над дрожащим мужчиной, который прикрыл голову руками и стонал.

— А ты знаешь, что случается с людьми, которые меня подводят?

Он ударил Меркеля под ребра, в последний миг сдержав силу, чтобы сапогом не пробить грудную клетку. Все-таки, он несколько не рассчитал свою силу, так как слабое тело Меркеля поднялось на полдюжины футов в воздух и упало на землю. Стоны превратились в острый крик боли.

— Я не знаю, что произошло, я говорю Вам, что бомба должна была взорваться, — лепетал Меркель. — Я три раза проверил каждый компонент.

Новый генерал Калигулы сошел со своего места на стене, откуда наблюдал за допросом. Дракос предлагал провести его сам, но Калигула предпочитал считать себя мастером, когда речь шла о пытках. И как говорили в этом столетии, если хочешь, чтобы убили, как следует, убей сам.

— Есть еще одно объяснение неудачи этого человека, — сказал Дракос. — Мы знаем, что атлантийцы передают первоначальные элементы, и мы знаем, что они планируют союз с ведьмами. А в сочетании эти разные виды магии могут быть намного могущественнее, чем мы ожидали.

Калигула склонился и просто поднял Меркеля за рубашку, пока тот не повис в воздухе. Он поднял его голову и заставил Меркеля смотреть ему прямо в глаза. Всего мгновение понадобилось Калигуле, чтобы поработить его, так как человек уже испытывал боль и страх.

— Говори правду или умри, — прорычал он. — Это твоя вина, что устройство не сработало?

— Нет, мастер, — пустым и мертвым голосом ответил мужчина. — Я знал, что вы убьете меня, если я вас подведу. Бомба была совершенно готова. И падение было идеальным. Ведьма не дала ей взорваться при ударе, но взрыв должен был произойти по окончании действия таймера.

Калигула поднял его другой рукой и почти нежно дотронулся до лица человека. Эти овцы все молились на него, отдавая ему должное; было почти больно терять даже одного. Низкопоклонство было его правом по рождению; рабская преданность его подчиненных — его изюминкой.

— А ведьма, которая прикрыла бомбу?

— Я убил ее, как вы приказали, мастер.

— Вот оно, — проревел Калигула. — Ты всё-таки проделал хорошую работу, не так ли?

Проблеск надежды на секунду промелькнул в глазах человека, и Калигула усмехнулся. Потом вонзил свои клыки в шею Меркеля и иссушил его. Когда закончил, то отбросил пустую оболочку на землю и основательно вытер губы.

— Их ужас всегда намного интенсивнее, когда сначала даешь им чуточку надежды, не находишь?

Дракос бесстрастно стоял перед ним.

— Меня учили никогда не играть с едой, — сухо заметил он.

Калигула прищурил глаза, а потом рассмеялся.

— Никогда не играть со своей едой. Блестяще.

Голос, прорезавший воздух, был резок в своей красоте. Напевные оттенки темного ангела, шепчущего слова кровавой смерти.

— Смех? Скажи, что я не слышала только что смех своего адмирала, планы которого так провалились.

Дракос задрожал, а потом застонал, и этот звук шокирующее напомнил стоны мертвеца, и хрипло произнес одно слово. Имя.

— Анубиза.

Свалившись на землю, Дракос стал на колени и опустил голову, пока лбом не коснулся грязи. Калигула остался дерзко стоять; проверяя себя и свою силу перед лицом несравненной силы богини ночи.

Анубиза спустилась с какого-то места над ними, с высоты темноты пещеры. Ее черные волосы цвета полуночи сияли, словно невидимые звезды касались ее длинных до талии кудрей. Белые шелковые складки ее платья, неподвластные гравитации или скорости ее снижения, скромно обвивали лодыжки. И когда она приблизилась к Калигуле, то давление на его глаза всё росло, пока ему не показалось, что они взорвутся прямо в глазницах.

— Ты, правда, желаешь принести в жертву свои глаза, чтобы проявить эту незначительную дерзость? — ее голос коснулся кожи кислотой, и на его руках и лице появились волдыри. Давление на его глаза стало невыносимым, и он упал на колени рядом со своим генералом.

Ее смех вонзил иглы в его мозг, а давление на его глаза продолжало расти.

— Ты так быстро сдался, Калигула? Я разочарована. Я ожидала намного большего от самого развращенного правителя римской Империи. Что ты там, кажется, говорил? «Жаль, что у жителей Рима только одна шея»?

Она шагнула ближе туда, где Калигула свернулся рядом с Дракосом в грязи.

— Единственно должное и, вероятно, пророческое высказывание, ты так не думаешь?

Давление в его голове стало еще больше, и он сжал зубы и вонзил пальцы с удлинившимися ногтями, в землю в напрасной попытке не закричать. Но давление всё росло и росло, — очевидно, его глаза сейчас вылетят из орбит, потому что боль была ужасной, она обжигала его мозг. У Калигулы возникло тошнотворное видение, как его глазные яблоки выкатываются в грязь, наконец, сдался и закричал.

Он принес в жертву двух тысячелетнюю гордость и закричал долго и громко.

Он кричал, а она смеялась.

И ее смех разбудил рой, черный, как древняя чума, извивающихся, бесцветных личинок, который поднялись из земли под ним, и напали на его тело. Давление в его глазах уменьшилось, но он больше не переживал насчет малой орбитальной плоти. Он покатился по земле, прижимая руки к лицу, защищая его от жуков, которые пировали на гниющих мертвецах.

Но он знал, что убегать не стоило.

И она всё еще смеялась.

— Ты меня разочаровываешь, но и забавляешь. И так как теперь меня мало что забавляет в эти недели с тех пор, как эти проклятые атлантийцы обманом заставили меня убить моего Варраву, я позволю тебе жить, — сказала она. И поспешное облегчение, которое раздалось в его ушах, было настолько громким, что он едва не пропустил ее следующие слова.