Попаданка для дракона. Факультет гарпий (СИ) - Ингрида Пюли
Мысленно чертыхнувшись, я, вытянув руки, пошла вперёд, пока не наткнулась на подругу.
По мере продвижения коридор расширялся и светлел, а в очередной поворот привёл в полутёмный зал, на освещённой сцене которого пела почти обнажённая девушка с голубоватой кожей, посыпанной какой-то пудрой.
В небольшом зале, похожем на партер театра, где вместо красных мягких кресел стояли длинные диваны, соседствующие с низенькими столиками, сидели другие девушки.
Каждая в одиночестве, и, наклонив головы, слушали песню о шторме в северном Океане, где никогда не бывает тихо.
Мы с Селеной заняли кресла в заднем ряду.
— А когда тебе выступать? — шёпотом спросила я.
— Тсс! Какая она удивительная, — зачарованно произнесла ундина и уставилась на певунью, лицо которой скрывали длинные волосы. — А песня какая! Магическая, у меня мурашки по телу.
Я пожала плечами. На мой взгляд, певица излишне старалась и от того выглядела слегка карикатурно со своими заламываниями рук, запрокидыванием головы и высокими нотами, взятыми напоказ.
— Уверена, ты сможешь лучше, — произнесла я, когда пение незнакомки смолкло.
— Хорошо бы. Я следующая.
— Не бойся, я тебя поддержу.
По сигналу мужчины с носом, напоминающим клюв, который сидел в тени, справа от сцены, конкурсантка поклонилась и заняла своё место в зале.
Селена прошла на сцену, её шаги гулко отдавались эхом в почти пустом зале.
Вот она встала и, закрыв глаза, запела на незнакомом языке. Вначале голос дрожал, но постепенно набирал силу, как ручеёк, превратившийся в горную реку.
Мне вдруг тоже захотелось закрыть глаза и превратиться вслух, слиться с голосом ундины, тёплым и ласковым, как ванна с пеной. Я поймала себя на мысли, что так хорошо мне давно не было.
На глаза навернулись слёзы, не понимая слов, я была уверена, что поют о маме, той самой, которая впервые видит своего ребёнка и любуется им, беспомощным, но крепким.
И вдруг всё разбилось. Тёмная рука непонятного страха сдавила горло, мешая дышать и думать. Паника сменила радость, тоска и серость — наслаждение пением подруги.
И вот пришёл зов. Мне мысленно велели оглянуться.
* * *
Приказ отличался от того, что я слышала на инициации, когда взмыла вверх на собственных широких крыльях.
Там был ласковый оклик, приглашение спуститься на землю, а сейчас — приказ, ослушаться которого не было сил и воли.
Я поняла, что сделаю всё что угодно, только бы он прекратил стучать в голове, отдавая в виски и вызывая тошноту.
Открыла глаза, и боль немного стихла. «Посмотри, — шипел зов. — Взгляни на меня и замри».
Я поняла, что не подчиниться — значит вернуть страх, который сродни смерти.
Посмотрела туда, где на диване ещё недавно сидел мужчина, слушавший сирен, но он уже был не один. За спинкой дивана чёрной тенью стоял источник моей боли и хозяин зова.
Лицо высокого господина оставалось в тени, да и он сам казался порождением темноты, обитающей в углах нежилого дома. Мужчина, годившийся мне в отцы, стоял и спокойно рассматривал меня, не пряча свой интерес.
Так приглядывают антикварную вещь на барахолке, прикидывая, можно ли будет после выручить за неё сумму, покрывающую расходы.
Я встала и пошла на зов, спокойно наблюдая за происходящим со стороны. В глубине души чувствовала неловкость оттого, что привлеку к себе внимание и после придётся выдумывать причину, по которой подошла к незнакомцу.
Сейчас я бы с радостью посмотрела на Селену, начавшую сбиваться и вскоре замолчавшую, но не могла отвести взгляд от синих глаз темноволосого незнакомца в чёрном костюме. Он походил на ворона, который с одинаковой лёгкостью может давать как мудрые наставления, так и выклевать глаза.
— Как тебя зовут? — спросил мужчина, когда я приблизилась.
— Анна, — прошелестел чужой голос, оказавшийся моим собственным.
— Как странно! Ты оставила себе зеркальное имя! — гаркнул ворон. Желваки заиграли, квадратный подбородок обозначился ещё резче. Зов сдавил грудь, словно тисками.
Кто-то вскрикнул, на пару секунд паутина морока ослабла, и я смогла сделать шаг в сторону. А потом, не разбирая дороги, побежать на онемевших ногах в спасительную темноту коридора, где можно обмануть нить, привязавшую её к ворону. Голова была пустой и тяжёлой.
Руки нащупали дверь и потянули на себя засов.
— Эй, поаккуратнее! — услышала я иронический окрик и тут же, щурясь от света, столкнулась с кем-то.
— Извините, — пробормотала, сглатывая вязкую слюну.
— Да полно, это вы меня простите. А разве гарпии поют? — Голос был знаком. Слишком знаком, чтобы ошибиться. Я знала только один приятный баритон, превращающий каждую фразу в насмешку. — Ну и как ваши пробы, алептка? Успешно?
И не дожидаясь ответа, дракон галантно поцеловал мне руку. Зов исчез, уступив место усталости и приятной расслабленности.
— Я тоже рад вас видеть, фурия. Признайтесь, вы ведь знали, что я приду сюда сегодня? — полуутвердительно продолжил мажор, пряча усмешку превосходства. — Хотели попросить прощения или выразить сожаления, что не пришли тогда в сад? Полно, так и быть, за небольшую услугу я вас прощу.
Я уже почти пришла в себя, и случившееся стало казаться не более, чем игрой воображения.
Зов исчез, будто я никогда и не слышала мысленных приказов, а стоявший напротив и ухмыляющийся дракон был реальностью, с которой надо что-то делать, например, стереть чувство превосходства с его лица.
При свете дня полутёмный театр казался иллюзией усталого разума или игрой расстроенных нервов. Что, если просто померещилось?
Но мужчина в чёрном вёл себя так, будто знал меня или слышал обо мне. Однако беспокоило другое: я просто сбежала, бросив в ответственный момент подругу.
— Мне надо вернуться! — бросила я и, развернувшись, потянула ручку двери, всё ещё дрожа от пережитого.
— Подождите, — мягко произнёс дракон и накрыл своей холодной ладонью мою руку. — Как только я вас повстречаю, вы сразу ускользаете. Это нечестно. Так что вы здесь делали?
— Я пришла поддержать подругу, она как раз проходит прослушивание. А вы?
Я посмотрела прямо в тёмные глаза дракона. С вызовом и дерзостью, словно хотела отыграться за досаду, грызущую изнутри.
— Дракона не спрашивают о его целях и намерениях, — отстранившись, произнёс темногривый так, будто указывал прислуге на её место. Но тут же спохватился и виновато улыбнулся.
Захотелось щёлкнуть его по носу.
— Ну что же. Значит, я только что сломала систему. Аллилуйя!
— Что это такое?
— Забудьте! — Я снова развернулась к двери, но решила бросить на прощанье ядовитую стрелу: — Вы, разумеется, вольны оскорбиться и гордо уйти в закат.
— Не получится! Сейчас день.
И тут я поняла, что не могу сдвинуться с места, тело предательски слушалось приказов темногривого. Да что
