Преследуемая - Лилиана Карлайл

Такое ощущение, что я знаю его столетиями.

Это похоже на возвращение домой, причем самым ужасным образом.

Но я не прекращаю испытывать оргазм, и его член раздувается, пока я нахожусь на нем сверху, его семя извергается в меня. Его руки сжимают мои бедра так сильно, что остаются синяки, но я приветствую боль, увлекая себя дальше в фантазию.

Я падаю на него, и он шепчет мне что-то на ухо, пока я не теряю сознание.

* * *

На этот раз он все еще внутри меня.

Восход солнца прекрасен, розовое небо едва переходит в ярко-голубое.

Но мое тело сотрясается, меня пробирает озноб, хотя я вся мокрая от пота. В голове стучит, а нижняя часть тела ноет, эту боль невозможно игнорировать.

Возбуждение прошло.

— Тебе нужно, чтобы я пошевелился? — Калум бормочет, и я киваю, морщась, когда он выскальзывает из меня. Он поднимает одеяло и включает свет, погружая меня в реальность.

Все, что мы делали, было в темноте. Теперь я должна посмотреть ему в лицо, увидеть суровость в его глазах и столкнуться с ужасной реальностью.

— Я вернусь, — предлагает он, вставая и открывая мне чудесный вид на свой скульптурный зад. — Я принесу тебе еды и воды.

Он не смотрит на меня, натягивает штаны и выходит из комнаты.

Я с трудом пытаюсь сесть, мое тело болит и измучено.

Но он быстро возвращается, его сильные руки помогают мне подняться, и он ухаживает за мной.

Он кормит меня до тех пор, пока я больше не чувствую голода.

Я пью, пока не утолю жажду.

Я стараюсь не думать о неизбежном.

Я должна уйти отсюда.

Я должна оставить его.

ГЛАВА 22

КАЛУМ

Я хотел укусить ее.

Я был так близок к тому, чтобы спариться с ней, когда обхватил ее своим телом, желая привязать ее к себе навсегда.

Тогда она не могла уйти или отрицать, что это такое.

Но я знал, что она никогда не простит меня.

Я даже не уверен, простит ли она меня сейчас.

После того, как она вышла из своего наполненного похотью ступора, ее глаза вспыхнули ненавистью ко мне.

Но если бы она не подвергала свою жизнь риску, не вырезала свой гребаный чип и не притворилась мертвой, ничего бы этого не произошло.

Все это всплывает у меня в голове, когда я хватаю то, что мне нужно, чтобы позаботиться о ней.

Она не смотрит мне в глаза, когда берет бутылку с водой и таблетки из моей руки, настороженно разглядывая белое лекарство.

— Это аспирин, — рявкаю я на нее так резко, что она вздрагивает. Она смотрит на меня, глотая лекарство, ее медовые глаза тусклы и лишены эмоций. Я сажусь на противоположный край кровати, во мне снова закипает гнев.

— Ты понимаешь, насколько опасно было вырезать свой чип, не так ли? — Я спрашиваю.

Она пожимает плечами, ее запах горьковатый, лишенный сладости. — Я сделала то, что должна была сделать, — говорит она. Она слегка улыбается мне, избегая встречаться с ней взглядом.

— В конце концов, это не имело значения, не так ли? — говорит она срывающимся голосом. — Ты все равно нашел меня.

Она по-прежнему видит во мне монстра, как я и предполагал. Ее обвинения, ее ненависть ко мне в сочетании с моим чувством вины поджигают фитиль.

— Нашел тебя? — Я киплю. — Конечно, я собирался найти тебя. Я гребаный Коллекционер, Ребекка. Это то, чем я занимаюсь.

Она вздрагивает при упоминании ее имени, но я продолжаю, мои эмоции переполняют.

— А если бы я не нашел тебя, и тебя забрал в Центр другой Альфа? Они бы не знали, что с тобой делать, потому что ты вырезала свой чип. Ты была бы честной добычей для любого облажавшегося Альфы, отчаянно нуждающегося в паре. Ты это понимаешь?

Она прищуривает глаза, медленно отодвигаясь от меня к другому краю кровати. — Я не думала…

— Нет, ты, блядь, не подумала! — Я вскакиваю, и она вздрагивает, но я опускаюсь перед ней на колени, ядовито приправляя свои слова. — Ты была эгоистичной маленькой девочкой, и все потому, что не хотела следовать правилам.

Она отстраняется и дает мне пощечину. Сильно. Я рычу, сжимая ее запястья в своих руках, но это ее не останавливает.

— Я пыталась найти свою сестру! — выплевывает она, кипя от злости. — Ты смеешь называть меня эгоисткой? Вы забрали ее у меня, а я отказался закончить так, как она! Я хотела обрести свободу!

— Свобода? — Я хихикаю. — Ты никогда не освободишься от меня, милая. Ты пряталась слишком долго, и теперь твоя жизнь принадлежит мне. Я толкаю ее обратно на кровать, медленно забираюсь на нее, прижимая ее запястья к груди.

— Ребекка, — приказываю я, и ее горящие глаза возвращаются к моим. — Ты. Моя. Ты понимаешь это? Мы, блядь, обречены, нравится тебе это или нет.

Она извивается в моих объятиях, поворачивая голову в сторону, когда я провожу пальцами по чувствительной стороне ее плеча.

— Не надо, — шепчет она, и я улыбаюсь.

— Не надо что? — Спрашиваю я, проводя пальцем по гладкой, тонкой, как бумага, коже. — Я мог бы сделать это намного проще для нас. Таким образом, ты никогда не сможешь быть далеко от меня. Чтобы ты больше не убегала, Ария.

Она дрожит подо мной, ее обнаженная грудь вздымается, когда угроза тяжело повисает в воздухе.

Я схожу с ума. Утопая в ее аромате, наконец-то держа ее в своих объятиях после всего этого времени, я хочу совершить невозможное.

Непростительное.

Но я так же быстро отпускаю ее, перенося на нее свой вес. Она поднимается, заворачиваясь в простыни, прикрывая свое обнаженное тело.

— Ты монстр, — выплевывает она.

— Так ты сказала, — шиплю я в ответ. — Но ты, похоже, так не думала, когда брала мой член, как гребаная шлюха.

Я бью ее всем, чем могу, отчаянно желая, чтобы она почувствовала хотя бы каплю тех страданий, которые я испытывал последний год.

Но ее гнев угасает, сменяясь чем-то худшим.

Точно так же, как когда она упала на улице, огонь в ее глазах гаснет. Ее золотистые глаза темнеют, выражение лица становится пустым.

Она сдается.

Ее аромат становится приглушенным, сладость блекнет и уносится вдаль.

Нет.

Я протягиваю руку, чтобы взять ее за подбородок, каким бы глупым я ни был, и она позволяет мне, встречая мои глаза унылым взглядом.

— Я просто хотела вернуть свою сестру, Калум, — шепчет она. — Я думала, что она мертва. И я до сих пор не знаю, так ли это.

Я отпускаю ее и выхожу из комнаты.