Прикосновение варвара - Руби Диксон
Оттуда я не знаю, куда я пойду. Я не знаю, где живут большие синие парни, и хочу ли я вообще идти в этом направлении. Что, если они все такие, как Хассен? Я хочу Мэдди, но поздно ночью, когда я остаюсь наедине со своими мыслями, я волнуюсь. Я беспокоюсь, что они не позволят мне найти Мэдди. Что, если они намеренно разделили нас? Что, если это какой-то странный ритуал дьявола, чтобы разлучать женщин, пока мы не влюбимся в наших похитителей или что-то в этом роде?
Потому что я почти уверена, что Хассен не ищет партнера для шарад.
Вот почему мне нужно уйти. Потому что, хотя это безумно глупо — отправляться в дикую природу в одиночку, еще более безумно глупо оставаться и просто надеяться, что он все это время останется джентльменом. Я не настолько глупа. Он сильный, а у меня даже ножа нет.
Нравится мне это или нет, но я должна стать своим собственным героем.
Хассен возвращается в пещеру примерно в середине утра, как он всегда делает. Он приносит свежепойманную добычу, как всегда, и заканчивает разделывать ее у костра. Затем он усиливает огонь, чтобы приготовить мою порцию.
Я иду и сажусь с ним напротив огня, потому что хочу посмотреть, как он это готовит. Мне нужно знать, как разводить огонь, если я собираюсь выжить. На самом деле, мне нужно знать, как делать огромный список вещей, но я стараюсь не беспокоиться об этом. По одной вещи за раз.
Хассен ковыряет в углях палкой — нет, подождите, косточкой, очень длинной и изогнутой, — и когда он их размешивает, то крошит что-то, похожее на сушеные какашки, и толкает это в угли. Он наклоняется, чтобы подуть на них, и когда он поднимает глаза, наши взгляды встречаются. Дерьмо.
Я вижу самодовольную улыбку на его губах, и это раздражает меня, потому что теперь он будет думать, что изматывает меня. Такой высокомерный. Он подбрасывает в огонь еще несколько кусочков упругого светлого дерева, затем моет руки, прежде чем вернуться к разделке своей добычи. Я рада, что у меня крепкий желудок, потому что при виде того, как он кромсает это бедное создание, у меня пропадает аппетит.
Он отрывает сочный (тьфу) кусочек, и я почти уверена, что он собирается предложить его мне снова. Я заметила, что он ест свое мясо сырым, и это немного выводит меня из себя. Однако вместо того, чтобы отдать его мне, он наклоняется и пытается скормить его мне сам.
Я отбрасываю его руку.
Кусок мяса разлетается по пещере.
Мы потрясенно смотрим друг на друга. Мое сердце в ужасе колотится в груди. Что он собирается делать теперь, когда я оттолкнула его? Он собирается ударить меня в ответ? Держать меня и насильно кормить?
Его глаза сужаются в моем направлении, и мне требуется все, что у меня есть, чтобы оставаться неподвижной. Хассен медленно встает на ноги, берет мясо и бросает его в огонь. Выражение его лица каменное, и мое сердце колотится со скоростью мили в минуту.
Так больше не может продолжаться.
Я не могу продолжать давать ему пощечины. И он не понимает намека.
Мне нужно уходить. Сейчас же. Сегодня вечером. Срочно.
Хассен с угрюмым видом устанавливает над огнем подставку для тушения и добавляет горсть снега, а затем бросает туда мясо, которое он нарезал. Он бросает на меня обиженный взгляд типа «почему-ты-не-видишь-какой-я-великодушный», а затем выбегает обратно из пещеры. Я явно привела его в плохое настроение.
Пора идти, напоминает мне мой мозг. Пора убираться восвояси.
Я колеблюсь.
Мне страшно.
Если я выйду туда, это может стать смертным приговором. Что, если Мэдди никогда не найдет меня? Что, если я замерзну до смерти? Что, если я не смогу развести огонь, или найти что-нибудь съестное, или миллион других вещей, которые могут пойти не так?
Но что, если я останусь? Неужели я застряну только с Хассеном на всю оставшуюся жизнь? Это инопланетная версия той истории о девушке, которая живет в потайной комнате в подвале? Смогу ли я жить в полной зависимости от придурка, который украл меня, до конца своих дней и смириться с этим?
Что, если остальные находятся прямо за следующим хребтом, а я даже не осознавала этого?
Я никогда не узнаю, пока не попробую. Если случится худшее, Хассен снова найдет меня и притащит обратно. На самом деле, в худшем случае я превращусь в человеческое эскимо. Я предполагаю, что в конце концов существует скользящая шкала «худшего». Но в любом случае, я не могу остаться. Я возвращаюсь к своим одеялам, вытаскиваю заточенную кость и беру свою сумку. Я торопливо засовываю ноги в ботинки и туго зашнуровываю их.
Я подхожу к передней части пещеры и выглядываю наружу. Идет лишь очень слабый снег, и небо более светлого-серого цвета, чем унылое, грозно-серое, каким оно было вчера. Я полагаю, это улучшение. Я оглядываюсь в поисках Хассена, но он бредет вдалеке, спиной ко мне. Может быть, чтобы добыть больше еды или добыть больше топлива.
Теперь у меня есть шанс.
Я перекидываю сумку через плечо и делаю шаг вперед. Без снегоступов я проваливаюсь по колено и задыхаюсь. Здесь холодно, холоднее, чем я ожидала. Я бросаюсь обратно в пещеру, хватаю одно из одеял и набрасываю его на плечи, а затем снова выбегаю наружу.
Первое, что мне нужно сделать, это скрыться с глаз долой. Я бреду по глубокому снегу, мои ноги проваливаются с каждым шагом, и огибаю стену утеса, пока больше не вижу Хассена. Это значит, что он тоже меня не видит. Теперь я намного ближе к свободе. И я представляю сердитое лицо Хассена, когда он поймет, что я ушла, и это заставляет меня ускорить темп.
Моя рука в варежке сжимает стену утеса, когда я бреду вперед, держа заточку в другой. Я
