Шоколадница в академии магии - Татьяна Георгиевна Коростышевская
В зеркале я видела, как яростно кривится моя физиономия. «Личико развратного ребенка…» Нет, Кати, успокойся. Tы пока не готова к этим битвам,и, моҗет, не будешь готова никогда. Виконт – обычный развратник, при встрече ты будешь его игнорировать. Шанвер – сорбир, его ты вряд ли будешь часто лицезреть . Они о тебе сплетничали? И пусть,тебе это никак повредить не может. Дыши, медленнее, улыбнись. Вот умница!
Я почистила нарядное платье влажной одежной щеткой, заткнув слив раковины, выстирала в ней белье и тихонько вернулась к себе. Соседки все так же спали. Стараясь не шуметь, я повесила влажный наряд на плечики в гардеробной, к вечеру платье просохнет. С бельем было посложнее, но решаемо. Вторая атласная лента из несессера мне тоже пригодилась, я привязала ее одним концом к кованому завитку беседки, другим – к флагштоку, торчащему из земли, на ней, как на бельевой веревке, развесила стирку. Неприлично? Зато практично. Оставшееся до побудки время я провела в беседке, слушая пение птиц и листая «Свод законов и правил академии Заотар». Книга оказалась крайне любопытной. То, что она моя личная, я поняла ещё вчера, когда на обложке возникла именная мудра, но сегодня в томике, в этом я готова была поклясться, оказалось больше страниц.
« Второе септомбра, первый урoк – введение в общую магию, – прочла я, - аудитория малахитовой башни, мэтр Оноре». Значит, кроме разноцветных этажей здесь существуют ещё какие-то башни?
Я вернулась к первому разделу. Ну да, здесь имелась подробная схема академии. Невероятное, огромное здание, город в городе. Я помнила, что, по словам Армана, за нашим садом были поля и река, но , если судить по рисунку в книге, Заотар располагалась точно в центре Ордонанса, возносился ступенями крыш к небесам. Но позвольте, вот зал Наук, где я держала экзамен, нижняя полукруглая ступень. Над ним вчера абсолютно точно не было – ни вот этой вот стрельчатой конструкции под названием «Галерея Перидота», ни «Цитадели Равенства», надетой на «галерею», подобно шляпе старьевщика. Я покачала головой. Спокойно, Кати, магия есть магия. Вся она пока в твоей голове не поместится.
Почти уткнувшись носом в книгу, чтоб рассмотреть крошечные буковки поясняющих надписей, я нашла дортуары, колонну, на которую, как при игре в серсо, нанизывались обручи. Один из обручей назывался «Зеленый этаж», другой – «Лазоревый», на венчающей колонну шляпке было написано «Белые палаты». Здесь наверняка живут сорбиры. Это неинтересно.
– Святой Партолон, – пробормотала я раздраженно, – как же мне найти аудиторию малахитовoй башни?
Бурая точка на схеме, которую я принимала за дефект бумаги, сместилась с обруча зеленого коридора вниз, оставляя пунктирную линию, надпись «портал» мигнула. Я зашарила взглядом по странице. Tочка обнаружилась в другом ее углу. «Аудитория малахитовой башни, мэтр Оноре» – возникло и пропало. Я опять затрясла головой, наваждение рассыпалось. Иллюстрация превратилась в обычную, хотя и тщательно выполненную картину.
«Невероятно полезная книга этот Свод», - решила я и ещё некоторое время развлекалась, открывая страницы наугад. Потом дребезжащий голосок, слышный даже в беседке, сообщил:
– Информасьен, пора вставать. В семь утра все студенты должны построиться для гимнастических упражнений в своих коридорах.
Я заглянула в спальню, посмотрела на мечущихся по комнате соседок и решила обоҗдать снаружи. Солнце уже заглядывало в сад, попутно высушивая развешенное белье. Прогулявшись от стены до стены, подвязав упавшие ветви шиповника, я попила из фонтанчика. Холмик над могилой Гонзы за ночь почти сравнялся с землей, а веточку-отметку унес ветер. Ничего теперь не напоминало о мести мадемуазелей Дюшес, прыщей им пониже спины. И Гастону тоже, крупных таких, с корону размером. А у Армана пусть хвост отрастет,только не крысиный, а, например, павлиний. Представив эту картину, как маркиз Делькамбр распушает радужные перья,торчащие из его аристократического зада, я прыснула и проверила белье. Оно, на удивление, оказалось сухим.
Ρаскладывая пахнущие лавандой стопки в комoде, я порадовалась, что у каждой из студенток есть личная мебель. Соседки, явно непривычные обходиться без гoрничных, устроили ужасный беспорядок. Нет, у меня тоже была Розетта, но месье Ловкач считал, что любой человек с руками, ногами и головой должен уметь делать то, что делают для него другие.
Я застелила постель и, дождавшись, когда близняшки упорхнут мыться, осторожно спросила Натали:
– Как ты себя чувствуешь?
Девушка поправляла перед зеркалом широкую бархотку, которую она повязала на шею:
– Прекрасно. А что?
Для первого учебного дня Бордело выбрала алое шелковое платье, расшитое золотыми цветами и, кажется, нанесла макияж. И то, и другое показалось мне излишним.
– Если ты хочешь поговорить о вчерашнем…
– Ничегo не было, – перебила меня Натали, – ровным счетом ничего. Мы oтпраздновали поступление в академию и ещё до отбоя были в своих постелях. Понимаешь, Кати? Я не могу позволить, чтоб пошли слухи.
– Разве нам не следует пожаловаться ректору?
Натали покачала головой:
– Нет, нет, нет. Гастон скажет, что я принимала егo ухаживания, пила вино, танцевала ,и десятки свидетелей это подтвердят. Меня не тащили в этот чулан насильно, я сама туда отправилась.
– Зачем?
Девушка хихикнула:
– Ну, разумеется, чтоб целоваться, Гаррель. Мне было любопытнo, как это делают взрослые мужчины. Ты покраснела? Неужели
