Серебряный туман - Оливия Вильденштейн
Папа был твёрд, как тотемный столб, его глаза были пустыми, как у Стеллы в последние минуты её жизни. Я содрогнулась при этом воспоминании.
Глаза Каджики сияли, как огранённые топазы, укрепляя его влияние.
Я затаила дыхание.
Не моргая, не глядя на меня, папа прошёл мимо меня, пересёк гостиную и вышел из дома.
Как только я услышала рокот двигателя катафалка, я снова осмелилась вздохнуть.
Каджика уставился на воду, колышущуюся вокруг моих лодыжек, а затем уставился на татуировку из пыли, покрывающую мою шею.
— Круз сказал, что ты убила пагана…
Я кивнула.
— Тогда почему на твоём теле всё ещё хранится её пыль?
— Я не знаю, — прошептала я, вытирая замерзшие щеки. — Я не знаю.
Круз присел на корточки и приложил ладони к поверхности жидкости. Медленно поднимался пар, а уровень воды всё падал и падал, пока не осталось ни одной лужи. Пламя шипело и трещало, выжигая влагу.
Каджика наблюдала за его работой.
— Может быть, это пройдёт сегодня вечером, — сказала я, когда Круз встал.
— Пыль исчезает в тот момент, когда исчезает паган. Если Стелла умерла, то ты не должна по-прежнему владеть её пылью.
Круз скрестил руки на груди, его кожаная куртка заскрипела.
— У меня есть теория. Поскольку Катори использовала пыль, чтобы убить Стеллу, возможно, пыль теперь принадлежит ей.
— Ты манипулировала пылью фейри? — спросил Каджика.
— Я… Я…
Неужели я? Или Круз использовал свою пыль?
— Она это сделала, — ответил Круз. — Я видел, как она поднималась из неё.
Изумление отразилось на лице охотника.
— Ты можешь контролировать гассен?
Я потёрла синтетический край своего спортивного топа между пальцами. Могла ли я?
— Ты погрузила эту кухню в воду? — спросил Каджика.
— Да.
— Ты можешь манипулировать гассеном и водой?
Это не прозвучало как вопрос. Это было что-то другое. Что-то опасное и странное.
Изумление?
Я прижала три пальца к губам, чтобы успокоить нервы. Я не могла думать об этом сейчас.
— Она совсем пропала, Круз?
Я проверила плитки, которые сверкали, как будто их вымыли и протерли Клороксом.
— У тебя на кухне чисто.
Я вздохнула, опустила пальцы.
— Спасибо тебе. Спасибо вам обоим. Я знаю, что я твоя должница, Круз.
Фейри бросил взгляд на свои чёрные ботинки, как будто ему было неловко. Я вспомнила, что однажды задолжала Эйсу. Он попросил у меня мою подушку. Как только я передала её, я больше ничего ему не должна. Возможно, Круз тоже мог бы попросить о чём-нибудь тривиальном.
— Но у тебя я тоже в долгу, Каджика.
— Ты мне ничего не должна. Охотники не заключают сделок. Мы не фейри, — его слова были такими же колючими, как шипы на розовой лиане, выросшей из пепла Холли. — Но я бы хотел, чтобы мы тренировались завтра. Я хочу поработать над силой твоего разума, Катори. Ты должна научиться управлять ей.
— Я не знаю, Каджика.
Охотник подошел ближе и положил ладони мне на плечи.
— Власть без контроля так же бесполезна, как винтовка без пули.
У меня всё ещё чесались руки сказать ему «нет», что мне нужно оправиться от сегодняшнего дня, но, поскольку я чувствовала, что обязана ему, я согласилась.
Он поднял руки.
— Я должен идти домой, но я вернусь завтра.
После того, как он ушёл, я прикусила внутреннюю сторону щеки.
— Снова заигрываешь с охотником? — спросил Круз, изучая меня.
— Нет. Не то чтобы это тебя касалось.
Губы Круза сжались.
— Тебе нужно что-нибудь ещё, или я могу пойти проверить свою невесту?
— Сколько гаджоев я тебе должна?
Он начал поворачиваться, но остановился.
— Только один.
— Что я могу тебе дать?
— Дать мне?
— Чтобы мы были квиты.
Его тёмные брови сошлись на переносице.
— Докажи мне, что ты больше не придурок, попросив что-то сейчас.
Он скрестил руки на груди, расправил плечи.
— Насколько сильно тебе небезразличен Эйс?
Я нахмурилась.
— Какое это имеет значение для тебя?
— Насколько?
Мой желудок сжался. Скованный. Он требовал свой гаджои. Я положила защитную руку на живот, как будто рука могла защитить меня от боли. Это не могло быть так.
— Больше, чем следовало бы, — прошептала я хриплым голосом.
Кулак, сжимающий мои внутренности, ослабел, затем отпустил.
Круз подошел к окну и открыл его.
Прежде чем он нырнул в густой влажный воздух, я спросила:
— Что сделала Лили?
Он снова повернулся ко мне.
— Прошу прощения?
— Почему у неё неприятности?
— Разве ты не помнишь? Она украла книгу.
Миллисекундой позже я поняла, о чём он говорил.
— Грегор узнал?
— У него ушло пять дней, но он узнал.
— Пять дней. Прошли неде… — я оборвала себя, вспомнив, что время текло по-другому.
— До следующего раза, Катори.
Я хотела сказать, скажи Эйсу, чтобы он пришёл и навестил меня, но это звучало как нужда и отчаяние, и я тоже не хотела этого. Кроме того, мне не нужно напоминать своему парню, чтобы он навестил меня.
Поэтому я молчала, наблюдая, как Круз поднимается в небо с розовыми прожилками.
Буря миновала. Стелла исчезла. Беспорядок был устранён. Мой отец был жив. Я больше не была в долгу перед фейри.
Так почему же я не чувствовала себя безмятежной?
ГЛАВА 14. СЛОМЛЕННЫЕ
Я долго принимала душ. Вы могли бы подумать, что мне было бы достаточно быть мокрой в течение дня, даже недели, но глубоко внутри, в самых недоступных уголках моей души, я чувствовала себя грязной.
Я убила женщину. И не просто какую-то женщину. Кого-то, кого я знала всегда. Кого-то, кого я когда-то безмерно уважала.
Как я должна была сказать Фейт, что её мать умерла? Конечно, они не были близки, но означало ли это, что Фейт будет всё равно, что её матери больше не существует? Я хлопнула ладонью по стене душа. Как мне сказать Касс, что она потеряла свою тётю, Этте, что она потеряла свою сестру, и Джимми…? Разве они не заслуживали знать, что ещё один член их маленькой семьи покинул их навсегда? Я согнула пальцы и вонзила ногти в плитку.
Я никому не скажу. Это было бы на вершине кучи секретов, которая была так высока, что я едва могла видеть дальше неё.
Я вымыла волосы во второй раз, вспенив шампунь и массируя кожу головы до покалывания, а затем потёрла кожу мочалкой,
