Мишель и Мышиный король (СИ) - Сокол Алена

– Стражи заплатят за предательство… – произнес Алек, прежде чем огонь жизни окончательно потух в его голубых глазах.

А потом тьма вспыхнула и волной прокатилась по залу, растеклась по стенам, впиталась в пол, оставив после себя только безжизненные темные статуи людей.

Остался только Генри, сжимающий обессилившую мать в объятиях, да невероятно прекрасная деревянная игрушка.

– Мама, – звал Генри. – Что же ты наделала… Прости меня. Я все исправлю!

– Не исправишь, – улыбнулась королева и слабой рукой указала на корону. – Без нее невозможно…

– Знаю, – Генри хотел снять с матери корону, но она не позволила. Вырвавшись из его рук, отползла в сторону, обвела взглядом мертвый зал и запрокинула голову. – Я все разрушила…

Из ее серых глаз катились слезы.

– Дай мне корону, – проговорил Генри.

– Нет, – покачала головой королева. – Я не позволю тебе запятнать себя проклятием. Уходи. И живи так, как всегда мечтал. Клятва нарушена. Равновесие не удержать.

– Но как же другие стражи… и люди? – упорствовал Генри. – Они ведь не виноваты.

– Мне жаль, что так вышло, – прошептала королева и сама сняла корону. – А теперь ты должен уходить. Забери с собой принца, но знай: стоит ему обратиться в человека, он вновь обретет власть над тобой. Не дай ему… уничтожить стражей. Он ведь попытается…

Она обмякла и рухнула на пол. Миг – и ее окутало темное облако, а когда оно растаяло, не осталось ничего, лишь корона, сиротливо завалившаяся набок.

– Мама! Нет!

Генри потянулся к короне, но в миг, когда пальцы почти легли на тяжелое основание, рядом с ним вспыхнуло золото. Постепенно сияние приобрело форму, вытянулось. Мишель готова была поклясться, что уже видела такое прежде. А когда у сияния появились глаза, лучистые и все понимающие, она вспомнила: так было и в кофейне, когда она повстречала странного бариста.

Послышалось громкое тиканье часов, и вновь все заволокло дымкой.

Глава 13. Присяга

– Что скажешь, лапочка Мишель? – низкий голос бариста Марка заставил туман поредеть.

Его темный силуэт будто светился изнутри золотом. Мишель оглянулась, но не нашла ни Генри, ни Алека, ни даже Тэша. Призраки прошлого тоже растворились в сером тумане.

– Где Генри? – с беспокойством спросила Мишель.

Больше всего на свете ей хотелось убедиться, что корона не навредила другу, что путешествие в прошлое не стоило ему слишком дорого. Теперь, когда она знала правду, размолвка Генри и Алека выглядела досадным недоразумением, стечением ужасных обстоятельств, повлекших страшные последствия.

– Я в тебе не ошибся, – проговорил бариста и улыбнулся, отчего в уголках льдисто-голубых глаз появились морщинки. – Добрая девочка.

– Что с ними будет? – спросила Мишель.

– Мышиный король сожжет себя, пытаясь исправить ошибку матери, люди оживут, но, лишившись поддержки стражей, не смогут противостоять теням, которых сдерживал маг короны, и в конечном счете, их мир тоже будет разрушен, – спокойно проговорил Марк.

Мишель зажала рот ладошками. Не может быть! Так не должно быть! Заметив ее жест, Марк продолжил:

– Или, возможно, король справится, люди оживут, но принц захочет поработить однажды предавших его стражей, те воспротивятся, вспыхнет война, и миры разрушат друг друга. Или, возможно, принц решит заключить перемирие, а обозленные стражи, по вине принца потерявшие близких, захотят отомстить и снова-таки развяжется война…

– Но разве Алек кого-то убил? – мотнула головой Мишель.

– Несколько лет назад Генри смог снять с Алека наложенное королевой проклятие. Тогда принц сбежал и решил изловить всех мышей, которых считал виноватыми в том, что произошло с его родителями. Он собрал оставшихся подданных, учинил охоту. Тогда пострадало много невинных. У Генри были причины желать другу смерти, однако он лишь вернул Алеку проклятье, вновь обратив его в игрушку, и отобрал золотую саблю, способную убить стража. Как видишь, эти двое попали в ловушку обстоятельств. И что бы они ни выбрали, результат один – их миры рушатся.

– Нет! Должен быть другой путь! – воскликнула Мишель. – Ведь ключ оказался у меня не просто так, правда?

Бариста улыбнулся.

– Крохотная вероятность на хрупкой руке, – задумчиво проговорил он, не сводя с Мишель проницательного взгляда. – Если только ты захочешь вмешаться.

– Я помогу! Сделаю все, что нужно! Только скажите – что, – взмолилась она.

– Сердце подскажет, – проговорил Марк, и уже в следующий миг растворился в воздухе.

Туман стал гуще, и Мишель испугалась, что потерялась тут насовсем. Однако вскоре пространство вокруг наполнилось красками и звуками, и дымка растворилась, вернув Мишель к реальности, в которой Генри, закрыв глаза, сжал зубы, вцепившись в зубья короны на своей голове до побелевших костяшек. Вокруг него вилась темная воронка живых теней.

Марк оказался прав – она знала, что делать: не медля ни секунды, бросилась к Мышиному королю. Мишель успела заметить, как вспыхнули удивлением серые глаза, а потом ее руки обвили его теплую, напряженную шею. Из груди Генри вырвался не то смешок, не то вздох облегчения. Тени вокруг них будто бы сделались светлее.

– Не нужно, – прошептал он в ее волосы. – Я должен поступить правильно. Уходи, пожалуйста, Мишель.

Противореча собственным словам, он положил руку на ее талию и на миг прижал к себе так сильно, что дышать стало тяжело. Когда же Генри ослабил объятие, Мишель, зажмурившись, сама обняла его крепко-крепко.

– Поступай, как хочешь! – сказала она и чуть отстранилась, чтобы видеть любимое уставшее лицо. – Только в этот раз я не позволю тебе сделать все в одиночку! Я с тобой, понял? И только попробуй меня отпустить еще раз! Обещаю, я тогда тебе назло выйду замуж за Алека и рожу не меньше пяти детишек!

Губы Генри дрогнули в улыбке, а затем он, наклонившись к ней, тихо проговорил:

– Целых пять? Непозволительная роскошь, учитывая скверный характер Его Высочества. А вот если все они будут похожи на меня…

И он поцеловал ее. Этот поцелуй, наполненный радостью обретения потерянного счастья, сильно отличался от того, другого, забытого, горького, прощального.

Мишель показалось, что пол растворился и теперь она парит в воздухе. А когда невесть откуда взявшийся ветер растрепал ее волосы, укутал вихрем, всколыхнул складки платья, Мишель распахнула глаза и поняла: ей не показалось.

Они с Генри действительно поднялись над паркетом, а вокруг них собирался свет, мягкий и теплый. Чем ярче он разгорался, тем слабее становились тени.

Сработало? Мишель взглянула на Генри, и потеряла дар речи: корона на его голове сверкала изнутри. Переливаясь стеклянными гранями тончайшего хрусталя, она серебрилась магическими всполохами.

Сам Генри стал еще прекрасней: его волшебные серые глаза тепло смотрели в самую душу, и от горящих в их глубине искр у Мишель перехватило дыхание. Она знала название чувства, способного зажечь в человеке желание бороться, превращающего даже грандиозные трудности в крошечные, ничего не значащие препятствия. Любовь. Ведь любовь не знает преград.

Генри не забыл ее. Сквозь годы разлуки пронес их общие воспоминания. Мышиный король, страж, забытый друг, возлюбленный – кем бы он ни был, Мишель знала одно: она ни за что не откажется от него, от ее Генри.

– Спасибо, – проговорил король, и от его голоса по коже Мишель пробежали мурашки. Как она вообще жила без него столько времени?

– Будешь должен, – Мишель положила руку на щеку Генри и, потянувшись, снова его поцеловала.

Зал вдруг наполнился голосами, шорохами, топотом десятков ног, удивленными вздохами.

– Да хватит уже целоваться! – донесся до Мишель возмущенно-смущенный крик Алека. – Спускайтесь! Кажется, вы уже всех расколдовали!

Мишель попыталась отстраниться, но Генри не позволил, прошептав что-то про «надо закрепить эффект, чтоб наверняка».