Встречи и расставания - Наталья Алексеевна Добровольская
- Императрицы, говоришь? А не врешь?
- Истинный крест, Ваше благородие, говорили, что она и с самим Его Высокопревосходительством Яковом Васильевичем Виллие, главным медиком армии, знакома и ему также передала такие порошки, - Яков говорил так уверенно, что не поверить ему нельзя было.
- Вот и мой барин это подтвердит. Верно я говорю, ваше благородие?
Димитрий, контуженный пулей и испытывающий боль от раны в ноге, не вслушивался особо в разговоры, но кивнул головой.
Лекарь призадумался и велел:
- Ну, показывай, что у тебя?
- Это, извольте видеть, ваше благородие, порошки от ран, это от боли, а это от «антонова огня», все своей рученькой барыня подписала и меня обучала. А вот это «штриц», она говорила, какая-то иноземная придумка и объясняла, что в нем очень сильное лекарство от боли, ежели ранили кого сильно или ампутацию делать надо - на самый крайний случай, значит, использовать нужно. А бинты специально в медовой воде вымочили и потом высушили, значит, чтобы никакая зараза в рану не попала.
- Ну что же, давай попробуем твои средства на командире вашем, ему ногу надо отнимать, кость сильно раздроблена, не спасти! Показывай, как твой «штриц» работает, дай Бог, хуже не будет. Да и рану на лице лечить надо.
И хотя ампутация происходила в то время на живую, сильное обезболивающее средство из будущего помогло полковнику легче перенести эту манипуляцию.
Оказав первую помощь и другим раненым, уже смелее используя лекарства из сундучка Якова, лекарь приказал помочь отнести раненого Дмитрия и его командира глубже в тыл. В это время палатка раскрылась, в нее вошли солдаты, которые несли на носилках еще одного пострадавшего, которого сопровождал сам Яков Васильевич Виллие.
Этим раненым был Петр Иванович Багратион, которому осколком ядра раздробило большеберцовую кость левой ноги. Яков Васильевич тут же стал распоряжаться, приказав лекарю помогать себе. Увидев в его руках очень знакомый ящичек, он вдруг вспомнил о таком же, что ему передал Егор Фомич Цеккерт. Он спросил с сильным акцентом:
- Это откуда у вас? – и выслушал всю историю, ранее рассказанную Яковом.
Удивившись, что Наталью назвали графиней, он тем не менее решил воспользоваться средствами, о которых много слышал от уважаемого им человека. Подозвав Яшу, он стал расспрашивать о лекарствах и способах их применения. Тут же он начал действовать так, как подсказывал ему лекарь со слов Якова, обтер руки и рану и обработал всеми возможными средствами, которыми только мог - хуже не будет. Приказал он найти в своих вещах и свой ящичек, переданный ему в Петербурге, и далее стал использовать средства из него.
На следующий день Багратион, в сопровождение докторов Говорова и Гангарта был отправлен в Москву. Вместе с ним ехали в повозке и Дмитрий, и Иван Михайлович Ушаков, и, конечно, Яков. Вспомнив в этот раз предупреждение барыни о беде, которая грозит древней столице, он, хотя и робел знатно, предупредил важных военных и об этом.
Не известно, поверили ему или нет, но известие это по инстанциям передали, а самого Багратиона перевезли сначала в Сергиев Посад, а затем в имение Сима Владимирской губернии, принадлежавшее его другу — генерал-лейтенанту князю Борису Андреевичу Голицыну, также участвовавшему в Бородинской битве.
Оттуда же, под влиянием уверенных слов простого солдата, решил и сам Петр Иванович предупредить Московского военного губернатора Федора Васильевича Ростопчина, что планируется наступление на старую столицу, рекомендовал ему усилить пожарную часть города и вывести ранее собранных в городе раненых, по возможности эвакуировать жителей, сославшись на печальный опыт битвы под Смоленском.
Получив это письмо, да еще и такого важного человека, ответственный Московский губернатор, в отличие от Смоленского, развернул активную работу - началась срочная эвакуация раненых, которых в городе было более трех тысяч, жители, предупрежденные начальством, старались сами покинуть город. И хотя это происходило в спешке и не всегда организовано, но большая часть горожан смогла уехать. Предупрежденный о пожарах, Федор Васильевич мобилизовал все возможные пожарные службы и полицейские части, что в дальнейшем очень пригодилось - пожаров было мало и они не нанесли такого ущерба, как в реальной истории. Это был первый камешек из заранее приготовленных Натальей, брошенный под колеса истории и изменивший ход жизни.
К удивлению медиков, продолжавших пользовать военных средствами из заветного Яшиного сундучка, состояние Багратиона не становилось хуже, хотя лихорадка и держалась какое-то время, слишком уж рана была тяжелой, но угроза гангрены отступила. Неплохо себя чувствовали и остальные раненые, даже просились вновь в полк, на поле боя, особенно Дмитрий, но его уговорили остаться, чтобы помочь ухаживать за командиром. Сметливость Яши и лекарства из заветного сундучка послужили опять камешками, которые изменили реальную историю.
Для наших военных битва кончилась, но продолжалась она для тысяч других солдат и офицеров, стоявших насмерть под небольшой деревушкой под звонким именем - Бородино.
Глава 13. Уходили в леса партизаны…
Глава 13. Уходили в леса партизаны…
Вновь мысленно перенесемся на Бородинское поле, где не затихает сражение. Канонада пушек слилась в единый грохот, земля, не переставая, дрожала от залпов артиллерии, солнце скрылось за тучами гари и пороха. Раскаленные пушки выходили из строя или разрывались от перегрузок. Тысячи трупов сплошным покровом устилали поле битвы, разбитые полки, батальоны и эскадроны смешивались в единую массу, продолжая драться с противником. Пехота бросалась на кавалерию, артиллеристы защищали свои орудия до конца. Штыковые атаки с обеих сторон сменяли друг друга бесконечной чередой.
Кровавые испарения витали над Бородинским полем, кровь окрашивала речушки и ручьи в алый цвет. Тысячи лошадей в панике метались среди разрывов и воронок. Батареи, слишком поздно получали данные о том, в чьих руках находятся те или иные позиции в данный момент, частенько обстреливая своих.
За четырнадцать часов массового истребления, россияне и войска Наполеона израсходовали почти три миллиона ружейных и пистолетных патронов, а также выпустили сто двадцать тысяч ядер и зарядов картечи. Подобного накала страстей и расхода боеприпасов военная мировая история на тот момент ещё не знала.
Но подробнее рассказать о битве нет ни возможности, ни таланта автора, да и об этом столько написано, что не нам тягаться с сочинениями разных авторов - от Льва Николаевича Толстого до мемуаров французских маршалов.
