Кафетерий для спецназа - Яна Тарьянова
— Она умерла, — ответила Снежка.
Ханна поперхнулась чаем. Откашлялась, осведомилась:
— Точно? Откуда ты знаешь?
— Интересно стало, я полицейских потихоньку расспросила, — голубой взгляд потемнел, потяжелел. Снежка перестала напоминать воплощение невинности: — Они мне охотно рассказали — история давняя, никого из знакомых не удивишь, а тут свежие уши. Шольт познакомился с матерью Йонаша во время облавы: накрыли притон наркоманов, доставили в полицию хозяев и посетителей. Она была висицей, говорят, что красивой и пронырливой. Ей удалось уговорить Шольта за нее заступиться, дать показания, что задержана случайная прохожая. Он согласился и прилип к ней, как будто клеем намазали. Она довольно плотно сидела на «пыли». Потом пыталась завязать — когда была беременной. Шольт ее и в клиники сдавал, и стерег… говорят, что чуть не убил, когда она после родов сбежала и неделю пропадала в каком-то притоне. Они так год прожили. Шольта увольнять собрались — он то на всех кидался, то жену по притонам искал, на службу почти забил. Йонаша родители жены нянчили. Они его потом у Шольта забрать хотели, уже после того, как жена от передоза умерла. Шольт почему-то сына не отдал. Суды больше года тянулись. Йонаша оставили Шольту. Родители жены уехали.
— Ничего себе история!.. — покачала головой Ханна.
— Подполковник Розальский сказал, что Шольт раньше был романтиком, но жизнь из него даже доброту выбила. Ой! Только вы не вздумайте при Шольте как-то намекнуть, что знаете. Шольт от этого бесится. И не упоминайте, что Йонаш — кварт. У него в свидетельстве о рождении написано «волк».
— Квартам часто по трем четвертям происхождение пишут, — сказала Ханна, переваривающая ошеломительные новости. — М-м-м… а про Мохито тебе что-нибудь рассказывали? Загадочный какой-то тип. Вечно в капюшоне.
— Он весь в шрамах, — доложила Снежка. — Осколками обсидиана посекло. Дополнительная бомба сработала, и он подорвался. Ухо — как расплющенный вареник, на виске шрам… врачи глаз спасали, не до красоты было.
— Откуда ты столько обо всех знаешь? — удивилась Ханна.
— Прислушиваюсь. И вы бы знали, если бы прислушивались и иногда вопросы задавали. Йонаш много болтает. Про Мохито он рассказал.
Ханне почудился упрек — «никого, кроме себя, не замечаете». Она почувствовала, как вспыхнула, начала нарастать злость. Сделала несколько глубоких вздохов. Успокоилась. Перевела разговор на нейтральную тему и, отказавшись от второй чашки чая, попрощалась.
В новостях по телевизору не показывали ничего нового. Всё те же кадры — только оторванная рука уже размыта кубиками — и «Скорые», в которые грузят носилки с оборотнями. Всё то же число пострадавших, плюс трое, обратившихся в больницу с легкими травмами.
Попытки читать или слушать музыку с треском проваливались. Мысли упрямо возвращались к Шольту. К пересказанным Снежкой словам Анджея: «Раньше был романтиком, но жизнь из него даже доброту выбила». Интересно, что толкнуло Шольта на первое нарушение долга, на лжесвидетельство? Влюбился с первого взгляда? Пожалел не совсем сторчавшуюся висицу? Наверное, мать Йонаша действительно была красавицей, раз сумела вскружить голову полицейскому при исполнении служебных обязанностей.
Описанная Снежкой семейная жизнь Шольта казалась Ханне адом. Она с подросткового возраста знала, что зависимость от наркотических веществ у висов и висиц развивается едва ли не с первой понюшки или глотка. Избегала любых предложений попробовать, рвала знакомство с теми, кто подсаживался на «пыль». Пусть хоть сто раз говорят, что для волков она в умеренных дозах безвредна! Ханна однажды видела, как у благополучного одноклассника сорвало крышу, и предпочитала держаться в стороне от бомб с аконитовым детонатором. Жить с наркоманкой? Надеяться, что она избавится от зависимости, родив ребенка? Да уж, Шольт был беспросветным романтиком. Или попался в ловушку истинной связи.
Размышления преследовали Ханну даже во сне — она вновь и вновь оказывалась на площади перед храмом в день богослужения, видела Шольта, идущего по парапету, шаг, переходящий в бег, прыжок. Во сне не было взрыва и криков. Ханна знала, что Шольт нашел свою избранницу, и, отчаянно работая локтями, пыталась пробиться через давку. Посмотреть. Взглянуть в лицо. Понять, чем привлекла.
Глава 16. Опекунство
Утром Ханна взяла на вооружение совет Снежки «прислушиваться и задавать вопросы». Она подкараулила подполковника Розальского, подошедшего к окошку за кофе и вчерашними пирожками — высматривала по камерам — и изобразила случайную встречу.
— Как дела у пострадавших при взрыве? Вы же, наверное, лучше других знаете?
— Всех прооперировали, — устало ответил Анджей. — Гражданские в порядке, Шольт в реанимации. В отделении реконструктивной хирургии. Сегодня будет консилиум, решат, обращать в волка или держать в искусственной коме в двуногом теле.
— А что лучше? — преодолела приступ неловкости Ханна. — Извините, что я к вам пристаю, но мне узнать не у кого. Сама я ничего в этом не понимаю.
— И так плохо, и так плохо, — синяки под глазами Анджея свидетельствовали о бессонной ночи. — Обращают под препаратами, искусственно замедляя процесс. Чтобы сшитое не рвалось, а сращивалось. Обезболивающее не действует, процедуру запоминаешь на всю жизнь. Я потом полгода превращаться боялся. А если оставят, как сейчас, в коме год держать могут. Срастается все медленно, а чем дольше в коме, тем вероятнее, что Шольт при пробуждении обратится, и все сшитые вены и сухожилия себе порвет. Такое бывало. Волк верх берет, замедлители не помогают.
— Да смилуется над ним Камул!.. — Следующий вопрос вырвался сам собой: — А вы тоже на бомбе подорвались?
— Нет. Попал в засаду. Сначала подстрелили, потом накормили аконитом, а потом проявили изобретательность, вспороли живот и аконитом нафаршировали. Бросили в наручниках и ушли. Мое счастье, что нашли вовремя, на час бы позже — и носи цветы на могилу.
— Крепкого вам здоровья! — искренне пожелала Ханна. Решилась, спросила: — Йонаш… С ним всё в порядке? Если я смогу чем-то помочь…
— О! — Анджей чуточку просветлел лицом. — О тебе-то я и не подумал. Мне Полина только что позвонила, сказала, что опекунские документы недействительны, переоформлять надо. Нужно еще кого-то найти. Та волчица, которая подписывала, перевелась в столицу. Я Валереку звякнул, думал, его жена поможет, но она в командировке. У тебя доход выше минимального?
— Да.
— Квартира своя? А, точно, весь дом твой. Судимостей нет, зависимостей нет. Подойдешь. Значит, так, в одиннадцать Полина за тобой заедет, сгоняете в отдел опекунства, туда Деметриуш позвонит, предупредит, чтобы все
