Вотыты - Ольга Зима
По счастью, Киринн не оглядывался, размеренно минуя то одни, то другие ворота, раскланиваясь со всеми стражниками чуть не поименно и обрывая все расспросы о цели прогулки еще в зародыше. Мидиру очень интересно было узнать, куда Киринн собрался в такое сонное время, не на разведку же? И не в гости! Мидир знал, видел, как положено выезжать в гости, и одиноко идущий куда-то Киринн явно направлялся по делу. Ворота за воротами, и Киринн, а с ним – Мидир, оказались за четвертой стеной, там, где столица раздавалась уже во всю ширь. По мере того, как они проходили по улицам, миновали мастерские и дома, Мидир все лучше вспоминал местность, но все равно догадался о цели Киринна, лишь когда увидел белую ровную кладку маленького замка, скорее напоминавшего огромный особняк.
Мидир поежился – внезапно похолодало, но не так, бодряще, как среди молодого ельника ранним утром, нет. Потянуло иным холодом, странным, словно бы тусклым и ломким, а еще – болотным. Болот в стране волков почти не было, но Мидир решил, что они пахли бы именно так, сладковато и неприятно. Как давно убитый зверь, убитый ради потехи, а потому не съеденный и брошенный прямо на месте. Или потянуло маками? Однажды Мидир из любопытства забрел на маковое поле и вскоре потерял всякое понятие о верхе и низе, о времени и пространстве. Он брел и брел, а потом, отчаявшись разобраться, укусил себя до крови за руку и лишь тогда пришел в себя, понял, что наматывает круги по черно-алым вонючим цветам, и он рванул обратно по собственному следу, а потом еще долго приходил в себя. Именно после этого Джаретт запретил младшему сыну покидать пределы замка. И еще после того, как Мидир, улучив момент, прыгнул на спину лошади, которая оказалась еще не обученной, а потому долетела галопом до самого водопада, куда рухнула вместе с Мидиром.
Думать о собственных ошибках было не слишком приятно, волчий принц вернулся в сегодня и скользнул за Киринном. Мимо двух очень грозных стражников в ослепительно белых одеждах, очень важных, насупленных и совсем на Киринна не похожих, хотя тоже белых. Мидир показал им язык, радуясь, что родная темнота продолжает его закрывать, и они ничего не заметили. Сливаться с тенями и ходить по чужим снам он научился сам, не так давно, но получалось ловко. Отец увидел один раз и запретил, пришлось, честно глядя в глаза Джаретту Великолепному, пообещать, что второй принц не будет делать подобного. Совсем лишаться такого здоровского умения Мидир не хотел, поэтому не стал говорить вслух, где именно и сколько конкретно «не будет делать ничего подобного». Отец если и заметил, ничего не сказал, а прочитать что-то в его чернющих глазах было невозможно.
Волчий принц покрутил головой, поняв, что за мыслями потерял Киринна из виду. Коридоры тут были белые-белые, как в кошмарном сне, тени жались и прятались по углам, скользить вдоль стен позволял неровный свет факелов и редко развешенные гобелены. Пришлось выгадывать колыхания, движения, поворот головы стражников, чтобы пробраться дальше. Вел Мидира только стук удаляющихся шагов – Киринн шел тяжело, но бесстрашно, не опасаясь нападения и явно давая знать, где именно находится. То есть намеренно вызывал огонь на себя! В этом был весь Киринн.
Вновь поймав себя на том, что слишком увлекается, Мидир проскользнул вдоль стен, которые тут были еще и холодные, из белейшего мрамора, и увидел начальника замковой стражи посреди сводчатой залы, где теснилось множество белых волков. В овальном центре, похожем на дуэльную площадку, возвышался постамент, чем-то занятый. Вокруг, позволяя видеть лица сидящих, огибали центр столы, ступенями поднимающиеся вверх, второй выше первого, третий выше второго. По счастью, здесь было, куда спрятаться, Мидир метнулся в один из проходов и замер, прислонившись к не обитой железом ножке. Зубы сразу же зачесались, но второй принц сдержался, вспомнив суровый голос отца – происходящее было неправильным и сильно волновало Мидира.
Как стало видно с нового места, Киринн склонился над лежащим на белом ложе. Волк был молодым и очень красивым, а Киринн сразу стал казаться старым и грустным. Что-то не давало Мидиру покоя, он вновь тряхнул головой, отгоняя мысли. По-хорошему, надо бы разбудить этого юношу, вот, Киринн этого ощутимо хочет… Волчонок вгляделся в лежащего снова и замер, узнав лежащего волка. Не юноша, девушка лежала на ложе, и ложе это было погребальным. Убранное цветами, украшенное последним белейшим покровом, застывшее крепко, намертво, как крошка-фея в янтарной капле, однажды виденная Мидиром. Это был подарок королеве от Дома Камня, но мама отчего-то ужаснулась и проплакала весь вечер. Папа удивился, Мэрвин ничего не объяснил, а Мидир остался в недоумении – фея в янтаре была красивая. Теперь Мидир понял, почему мама плакала.
В мире что-то было серьезно не так, если вновь происходило что-то похожее! Мидир изо всех сил потянулся, прощупывая окружающее собственной аурой. Увидел серый свет души Киринна, горевший словно бы через силу, увидел, как пылают души собравшихся вокруг белых волков, почему-то негодующих и озлобленных, но тело Олли не отозвалось вовсе, оно было мертво. Совсем. Его можно было выкинуть или сжечь, и дочери Киринна уже не будет ни больно, ни обидно.
Мидир сжал руку в кулак, впившись ногтями в ладонь, чтобы не вскрикнуть и не выдать себя. Смерть сумела проникнуть даже во владения ши, лучших воинов, волков! Она жестока и несправедлива!
Почему погибла именно дочь Киринна? У кого спросить? Кто ответит? Глаза неожиданно зажгло так, словно лицо облило кипятком. Мидира оглушило и ослепило новым, страшным знанием. И когда белые волки заговорили, он бездумно пропускал слова мимо ушей, смиряясь с новой гранью мира.
Смысл разговора до него дошел, когда кто-то из белых старейшин выкрикнул имя Киринна очень громко и зло.
– Твоя глупая убежденность, Киринн, может дорого обойтись всем белым волкам! Нужно преподать им урок! Кто, как не мы, встанет и вступится за честь остальных перед черными лютыми зверями?! Они продолжат забирать наших детей, а потом возвращать их для похорон, защищая только свои черные интересы! Наше дело сторона, ты не должен был потерять дочь! Но виноват в ее смерти именно ты!
– Я не устану повторять, пока вы меня еще слышите, – голос Киринна был сильным, но громоздким, как его доспехи. – Нельзя искать повод
