Врата вечности - Вадим Иванович Кучеренко
— И ты не побоишься?
— О, нет! — с ненавистью воскликнул рарог. — Не оскорбляй меня, Джеррик! В нашем роду не было трусов. Фергюс или я — один из нас скоро умрет.
— Только не ты, мой мальчик! — патетически воскликнул Джеррик. — Ты будешь жить. Нос volo, sic jubeo. Этого я хочу, так приказываю.
— Пусть будет по-твоему, — усмехнувшись, согласился Филипп. — Признаться, я и сам не хочу умирать. Теперь, когда я получил свободу…
Внезапно он смолк и с тревогой посмотрел на Джеррика. Тот понял немой вопрос рарога.
— Да, мой мальчик, ты свободен. Ты уйдешь из этой клоаки немедленно, вместе со мной. А по дороге в Берлин мы обсудим будущее Фергюса. Нас ожидают несколько прекрасных часов, Филипп. Нет ничего сладостнее, чем обдумывать план мести.
Джеррик подошел к двери и постучал. Гэйл тотчас же отворил ее.
— Я забираю твоего арестанта, — сказал кобольд, презрительно оттопырив нижнюю губу. — Но, если не хочешь сам оказаться в этой камере, Фергюсу пока ничего не сообщай. Когда он появится здесь и спросит, покажешь ему приказ, который я тебе вручил. Ты хорошо меня понял?
— А то, — залепетал перепуганный домовой. — Приказ у меня есть. С печатью, подписью… Все, как положено…
Его бормотание заглушил истошный женский вопль:
— Джеррик!
Кобольд вздрогнул. Прошло много лет с их последней встречи, но он сразу узнал этот голос. Он принадлежал Алве.
А затем он увидел саму эльфийку. Вернее, ее глаза. Алва смотрела на него сквозь зарешеченное окошечко в двери соседней камеры.
Алва, истощив свои силы в первом возгласе, уже не кричала, а хрипло и надрывно заклинала кобольда:
— Это ты, Джеррик! Как долго ты не приходил! Спаси меня! Вытащи меня отсюда! Умоляю тебя, Джеррик! Мне так плохо здесь…
Этот полу-бессвязный бред был ужаснее крика. Но еще страшнее были глаза Алвы. В них полыхало безумие. Они пугали Джеррика.
— Sancta sanctorum! — хрипло произнес кобольд. — Святая святых!
Он совсем забыл про Алву.
Когда-то он был без ума от эльфийки. По природе своей Алва была чрезвычайно чувственна и в плотской любви умела доводить его до высот, о существовании которых кобольд раньше даже не подозревал. Они сутками не вставали с постели, забывая о времени. Когда сексуальная мощь кобольда иссякала, Алва начинала петь на французском языке и танцевать обнаженной. В юности она подвизалась артисткой кабаре в Париже и при удобном случае любила вспомнить свое прошлое. И Джеррик, глядя на ее роскошные бедра, вспыхивал снова…
А потом он постепенно начал охладевать к эльфийке, к ее увядающим прелестям и к ее ласкам, которые отнимали у него слишком много времени и сил, не давая почти ничего взамен. По сути, Алва была глупа и скучна. И когда Джеррику представилась такая возможность, он избавился от нее, передав Филиппу, как до этого сам получил Алву в подарок от эльбста Роналда. Алва была переходящим призом, ценность которого с каждым годом падала, и весьма ощутимо. Пока, в глазах кобольда, не исчезла совсем.
И теперь Алва была ему не нужна. Ни в память о прошлом, ни в надежде на будущее. Она могла стать только обузой.
Поэтому кобольд ничего не ответил Алве. Как будто не слышал ее мольбы, не видел обезумевших от страданий глаз. Сделав знак Филиппу, он пошел по коридору прочь, при каждом вскрике эльфийки убыстряя шаг.
Филипп оказался более милосерден. Выйдя из камеры в коридор, он помахал Алве рукой и сказал:
— Прости, милашка, но так легла карта. Мой беспутный папаша всегда говорил, что самая прекрасная сверху женщина оканчивается рыбьим хвостом. Desinit in piscem mulier formosa superne. Отныне наши пути расходятся.
Послав Алве воздушный поцелуй, Филипп ушел. Кряхтя и бурча, Гэйл закрыл дверь камеры, которую покинул рарог. И тоже скрылся в дальнем конце коридора, на прощание погрозив Алве пальцем.
Алва, прижавшись лицом к решетке на двери камеры, еще долгое время спустя вглядывалась в сумрак коридора, словно надеясь, что из него кто-нибудь выйдет, все равно кто — живое существо или призрак. Она почти не мигала. Глаза ее воспалились и покраснели, их жгло, словно в них попал песок. Но ожидание ее оказалось напрасным.
Сколько Алва себя помнила, ее пугало одиночество. Она провела в этой темнице много лет, но все это время поблизости находился Филипп. И вот впервые она осталась по-настоящему одна. Здесь не было даже вездесущих крыс, с которыми она могла бы поговорить.
Осознав это, Алва начала кричать. Все громче и пронзительнее…
Но ее никто не слышал.
Глава 8
Джеррик долго не мог решить, где и как ему принять нгояма Джелани — по-дружески, в своих личных покоях, или официально, в конференц-зале, где обычно проходили заседания Совета XIII. И тот, и другой вариант имели свои преимущества и недостатки. А малейший промах мог иметь роковые последствия для планов Джеррика. Джелани, его характер и привычки были для кобольда terra incognita, таинственными неизведанными землями. И сколько он ни расспрашивал Бесариона, тот не смог припомнить ничего, что помогло бы в решении этой проблемы.
— Лучше спросить у Дапн, — отвечал очокочи, скабрезно улыбаясь. — Она, я уверен, изучила Джелани от макушки до пяток.
Но гамадриада была далеко, в Африке. И могло так случиться, что там бы и осталась, вздумай Джелани задержать ее на время своего визита в Берлин в качестве залога, обеспечивающего его собственную безопасность. Джеррик знал, что для африканских духов такое было в порядке вещей, они не доверяли друг другу, и любой визит вежливости, даже на свадьбу или похороны, предварялся обменом заложников. Джеррик считал, что это было разумно. И почему бы Джелани рассуждать по-другому…
В конце концов, Джеррик выбрал конференц-зал. И распорядился встретить Джелани в аэропорту, откуда, никуда не заезжая, доставить его в резиденцию главы Совета XIII. Это была еще одна разумная предосторожность, с точки зрения кобольда. Он считал, что не только судьба нгояма зависела от результатов их разговора, но, возможно, и его собственная судьба. А, следовательно, в этом деле не могло быть мелочей.
В аэропорт, узнав о распоряжении Джеррика, вызвалась съездить юда Бильяна. Она любила новые знакомства с представителями противоположного пола. А нгояма к тому же обладал притягательностью экзотики. Престарелая юда была наслышана о сексуальных извращениях африканских духов, и она не хотела упустить шанс испытать их на себе. Но Джеррик, презрительно оттопырив нижнюю губу, отверг ее просьбу.
— Место в постели нгояма уже занято, — усмехнулся он. — Ты только напрасно потратишь время, Бильяна. Да и старовата ты уже для любовных утех.
Юда Бильяна обиделась, но
