Дневник Марты - Александр Стуликов
Все время я или лежала, или прогуливалась от стены к стене, собственно, это было четыре шага вперед и четыре шага в обратном направлении.
Иногда пела или разговаривала сама с собой, чтоб не сойти с ума от одиночества и этой гробовой тишины.
Пыталась кричать, звать на помощь.
Никто не пришел.
В определенные промежутки времени под дверью появлялась волосатая рука, она подсовывала кусок хлеба и похлебку, от которой жутко несло кислой капустой, хлеб я съедала, а к тарелке не притрагивалась.
В один из дней я проснулась от жуткого чувства тошноты, я не успела встать, как у меня началась неукротимая рвота.
Я не представляла откуда в моем желудке могло быть столько жидкости, она лилась из меня нескончаемо, буквально потоком извергалась из моего рта и носа.
Я сделала глубокий вдох и, как мне показалось, рвота прекратилась, а тошнота вроде бы отступила, но кислый запах ударил мне в нос и позывы вновь усилились. Я залила все вокруг. Рвота не прекращалась, в глазах у меня потемнело, я потянулась к решетке, и больше я с того момента ничего не помню.
Очнулась я в комнате с желтым потолком. Я лежала на столе совершенно голая, ноги мои были подвешены на простынях и раздвинуты в стороны, между ними горела настольная лампа, немного поодаль, как в пелене, стояли мужчины в белых одеждах, их было шесть, они толкались и кричали друг на друга. О чем шла речь я не могла разобрать, когда я застонала, они разом все умолкли, а один из них, в очках и с полотенцем в руках, выругался и подошел ко мне.
Он навис надо мною всем телом и, выдержав паузу, прошептал:
– Сейчас ты должна думать не только о себе, но и… – он не договорил, выключил лампу и ушел.
Вслед за ним последовали и остальные.
Я попыталась освободить ноги и встать, но у меня не получалось, в руках не было сил, а ноги онемели.
Мне оставалось только лежать и смотреть в потолок, что со мной будет дальше, я не знала.
Когда в комнате внезапно появилась она, у меня возникло безумное чувство радости. Безумное и необъяснимое. Мне захотелось ее обнимать, целовать. Нет, я не тронулась в рассудке. Нет. Я ее узнала, передо мною стоял надзиратель – «Женщина в галифе», но чувство, что она для меня самый родной человечек, не покидало меня.
Потом мною овладел страх, а что, если она сейчас уйдет, а я останусь здесь опять одна. Здесь. Одна.
В какой-то момент я заметила у нее в руках вещи, те, в которых меня и забрали с площади, они истончали знакомые мне запахи, и на миг мне показалось, что это не надзиратель, а моя мама пришла за мной.
Я закрыла глаза и заплакала.
«Женщина в галифе», не проронив ни слова, подошла ко мне вплотную, освободила мои ноги и стала спешно натягивать на меня одежду.
Я чувствовала, как под ее мозолистыми руками мои вещи трещат по швам, а моя кожа разрывается в кровь, но я не смела даже пошевельнуться.
Облачив меня в одежду, «Женщина в галифе» резко подняла мое тело над собою и, взвалив меня на плечо, словно мешок картошки, шагнула в коридор.
Она несла меня по узкому подземелью, ускоряя шаг, нисколько не обращая внимания на то, что мой затылок то и дело бьется об лампочки, свисающие с потолка. Через пару метров она перешла на бег, я тут же всем телом вжалась в нее, ожидая, что вот-вот сейчас она резко свернет за угол и совсем нечаянно размозжит мою голову о край решетки.
Все обошлось. Через пару поворотов коридор стал шире, а «Женщина в галифе» вновь перешла на шаг. Время от времени она останавливалась и молча стояла, прижавшись к стене.
В эти минуты мне было слышно, как на вдохе у нее внутри что-то хрустит, будто снег под ногами в лютый мороз, а сердце тарабанит так, что, кажется, сейчас оно выпрыгнет и убежит.
– Может, я сама пойду?– спросила я у «Женщины в галифе», когда она в очередной раз остановилась.
– Да, пожалуй, – тяжело вздохнув ответила она и поставила меня у стены.
Перед тем, как мы продолжили путь, она завязала мои глаза тряпкой, от которой невыносимо несло тиной, и скомандовала, чтоб я резче двигала своими ногами.
Я старалась следовать всем ее указаниям.
Мы протопали еще двести пятьдесят четыре шага и неожиданно в мои глаза ударил яркий свет, в это же мгновение кубаметры свежего воздуха ураганом ворвались в мои легкие, растянув их до предела. От переизбытка кислорода у меня закружилась голова, и я полетела в низ.
– Не падай, мы уже пришли, – сказала «Женщина в галифе», остановив мое тело в дюйме от пола.
– Глаза, глаза! – вопила я, пытаясь руками закрыться от облучения, которое нещадно выжигало мои зрачки свозь повязку.
– Успокойся, сейчас все пройдет, у меня такое после каждой смены с глазами случается, – поставив меня на ноги сказала «Женщина в галифе».
Действительно, она оказалась права, через какое-то время жжение в глазах поутихло, но слезы у меня продолжали литься градом.
Они насквозь пропитали мою повязку на глазах, отчего она, наверное, стала тяжелее и сползла на нос, теперь я могла разобрать, что происходит вокруг меня.
Мы находились в небольшом дворе окруженном высоким забором, а над головой была сплошная решетка.
Поодаль стоял грузовик с будкой. Железный монстр был весь в грязи и угрожающе смотрел на меня. Как мне показалось, именно в таком же авто меня сюда и привезли.
– Подавай -крикнула «Женщина в галифе» и махнула в сторону грузовика рукой.
Железный монстр в ту же секунду взревел, выпустив клубы черного дыма и подъехал к нам вплотную.
– Загружайся! – рявкнула мне под ухо «Женщина в галифе» и стала толкать меня в спину своими кулачищами.
Я вскарабкалась на ступеньку фургона и, открыв дверцу будки, шагнула в темноту.
Внутри стоял тяжелый запах ржавчины с привкусом апельсиновой корки, я наощупь прошла вперед и, упершись в стену, присела на пол.
– Не возвращайся! – донесся снаружи голос «Женщины в галифе».
После чего дверь фургона захлопнулась, пахнуло бензином и грузовик тронулся…
Рык железного монстра надрывался все громче и громче, а я с
