Мой совсем неласковый джинн (СИ) - Евгения Шагурова
— Это мой бывший одноклассник. Встретились случайно на улице, разговорились, вспомнили школьные годы. Тогда я сильно спешила. Поэтому он предложил мне сходить в театр и ещё немного пообщаться за ужином. На этом все, пап.
— Ладно, допустим, — после довольно продолжительной паузы задумчиво отозвался отец, откинувшись на спинку стула. — С Женей что?
— Расстались, — коротко ответила я, надеясь только на то, что родитель не станет развивать эту тему и требовать от меня подробностей.
Но мечтать не вредно.
— А поконкретнее, что именно между вами произошло, можно?
— Не сошлись во мнениях, поругались и разбежались, — сухо перечислила я.
— Как у вас, однако, все просто, — снова подавшись вперёд и сложив руки в замок на столе, отозвался собеседник, прежде чем, не поверив ни единому моему слову, добавить: — А теперь правду, дочь.
— Да ничего, пап. Говорю же. Все было так, как я тебе только что рассказала.
— Мне точно не стоит ещё о чем-то знать? — продолжал настаивать на своем отец.
Вот же! И чего прицелился? Не уж то чувствует, что темню. Проклятье! Лишь бы сейчас при нем еще не разреветься. В противном случае на Женьке живого места не останется, а реанимация радостно примет его в свои теплые объятия. В принципе, может и по делом гаду. Но как-то я не планировала прибегать к столь радикальным мерам со стороны родителя в адрес своего бывшего.
— Нет, — из последних сил держась, чтобы не сорваться, отозвалась я.
— Ладно. Расстались и хорошо. Он мне все равно никогда не нравился. Ты определённо заслуживаешь кого-то получше этого скользкого типа.
Опаньки! Вот это поворот. И где, спрашивается, ты все это время был со своим мнением? Впрочем, не факт — выскажи отец его раньше, я бы его послушала.
— Спасибо за поддержку, пап, — так и не придумав, что ещё можно на это ответить, поблагодарила я и даже попробовала улыбнуться. Впрочем, со вторым явно переборщила.
— Рано радуешься. Что с работой твоей делать будем? — снова включив начальника, строго поинтересоваться отец.
— Работать? — рискнула предположить, уже предчувствуя — сейчас что-то будет. И это что-то мне вряд ли понравится.
— Дельная мысль. Только уже без премиальных в этом месяце. А продолжишь отлынивать, то и в следующем тоже.
М-да, похоже, плакали горьким слезами мои бежевые замшевые туфельки, которые я присмотрела себе на день зарплаты. Учитывая, что эти самые премиальные составляют чуть ли не ее треть, попала так попала. Дьявол! Димка, если папа здесь с твоей лёгкой руки, теперь тебе точно спокойно не жить.
— Не буду. Обещаю, больше такого не повторится, — понимая, что давить на жалость или пытаться уговорить родителя понять, простить и дать мне ещё один шанс нет никакого смысла. Если папу новость о моем расставании с Женей (пусть эта версия и была сильно укорочена) не впечатлила, то уже едва ли что-то подействует. Ну и черт с ними, этими премиальными. На еду и квартиру хватит. А с остальным как-нибудь разберусь. Станет совсем туго, возьму ещё пару смен на неделе. Подумаешь. Мы птицы гордые и пробивные. Не пропадём.
— Очень на это надеюсь, — с грустным вздохом в очередной раз подымаясь со своего места, объявил отец, прежде чем настоятельно добавить: — И будь так добра, найди время повидаться с матерью. Ей тоскливо без тебя. Со временем привыкнет, конечно. Но сейчас не игнорируй её, договорились?
— Хорошо, пап, — впервые за все время разговора почувствовав себя действительно паршиво, грустно отозвалась я.
— Да и подумай, может тебе временно обратно к нам переехать? Во всяком случае, пока не найдёшь себе хорошего надёжного парня. Все же девушка, живущая одна в квартире…
— Пап, вот только не начинай, — раздраженно прервала его я.
— Ладно, самостоятельная ты моя, — не удержавшись и погладив меня по голове прежде чем поцеловать в лоб, уже более миролюбиво отозвался родитель. — Решай сама, где тебе лучше. Главное, береги себя. И марш работать, пока твоя зарплата до уровня стажера не скатилась.
— Иду, иду, — отозвалась едва слышно, принявшись отстраненно наблюдать, как отец вышел из кафетерия и направился к припаркованной прямо напротив заведения машины. Стоило ему уехать, как я устало опустила голову и опершись лбом о прохладную столешницу, устало простонала о том, как мне сегодня все милы дороги.
Благо, сейчас в заведении никого кроме Димки не было, и я могла без зазрения совести позволить себе эти папу минут слабости.
— Вера.
«Да что ж такое? Ни минуты покоя сегодня».
При звуке этого голоса яростно смяла в ладони свой стаканчик. Благо, в нем уже не осталось кофе и потому можно было спокойно выместить на куске картона всю злость.
— Вера, слушай, извини. Я думал, он тебе просто выговор сделает. Ну уж никак не станет премиальных лишать, — выдержав небольшую паузу, предпринял новую попытку заговорить со мной Дима.
Но я лишь молча выкинула жертву своих нервов в мусорку и всучила напарнику грязную чашку из-под папиного кофе.
— Вера, ну прости меня, — жалобно попросил парень, тут же принявшись за мытье посуды.
Усиленно продолжая игнорировать его, поднырнула под стойку и, протиснувшись в небольшую дверцу, принялась так же невозмутимо спокойно складывать свои вещи в невысокий узкий шкафчик, встроенный в стену в дальнем углу нашего рабочего места.
— Знаешь, я, конечно, прощу, — начала, понимая — надо хоть что-то сказать, а иначе Дима от меня не отцепится. — Но, чтоб ты знал, вряд ли забуду. И пусть пока ты здесь чуть ли не лучший и самый ответственный из нас работник, в жизни всякое бывает. Все мы люди. А потому нам свойственно время от времени делать ошибки. Мне лишь нужно дождаться, когда ты совершить свою. И вот тогда, будь уверен, пощады не будет.
Всю эту тираду я выдала буквально на одном дыхании, пока завязывала на себе фартук. Закончив с ним, подняла полный безразличия взгляд на парня. Убедившись, что донесла свою мысль куда надо, быстро натянула профессиональную улыбку и направилась к стойке, чтобы тепло поприветствовать только что вошедшего в кафе клиента.
Остальной день прошёл на удивление спокойно. Словно за утро я разом исчерпала весь свой суточный лимит неприятностей. Димка ко мне больше не приставал и вообще вёл себя тихо. Видимо, изображал обиженного. Но это уж сам виноват. Нечего было сдавать меня папе. Ведь не думал же,
