Двое для трагедии. Том 1 - Анна Морион
Для такого старинного, богатого и уважаемого рода, как Морганы, наличие лишь шести слуг было чем-то экстраординарным, из ряда вон выходящим. Однако мы прекрасно обходились таким их количеством, ведь с прогрессом науки и техники большую часть работы выполняли машины. Да, еще сто лет назад слуги делали все, и в те времена наши замки были заботой не менее чем пятидесяти слуг. Теперь же в них просто не было надобности. Естественно, слугами были не люди, а вампиры, не сумевшие найти свое место в жизни и предпочитающие подчиняться сильнейшим.
Замок Морганов был произведением искусства: готическая архитектура не позволяла уродовать себя крикливой позолотой и пышностью более поздних стилей. Строгость и простота – вот что бросалось в глаза многочисленным гостям нашей обители. Вездесущим украшением были ножки столов, стульев, соф и даже шкафов, представляющие собой лапы хищных животных. В каждой комнате имелись большие каменные камины, которые охраняли каменные хищники, в каждой комнате – разные. Старинные канделябры, восковые свечи в которых давно были заменены электрическими, украшали стены вместе с гобеленами и тяжелыми большими картинами. Обстановка пахла средневековьем, но в ней не было мрака – ее освещал приглушенный мягкий свет, освещающий весь замок и спрятанный так искусно, что, казалось, стены светились изнутри.
Моя комната не отличалась разнообразием и роскошью и представляла собой огромное прямоугольное помещение, застеленное толстым мягким ковром, своим серым цветом сливавшимся с каменным полом. Здесь были деревянная кровать, стоящая скорее для вида, черный, несколько потертый письменный стол, удобный широкий диван, два больших кресла у резного камина, который охраняли две изогнутые каменные пантеры, моя огромная личная библиотека, располагающаяся на дубовых полках и тянущаяся по всему периметру стен от пола до потолка. Над камином висела большая картина в грубой дубовой раме, исполненная пастелью и изображающая суровый пейзаж норвежского фьорда, где наша семья жила около ста лет назад и который настолько врезался в мою память, что я нарисовал этот пейзаж просто по памяти. Тяжелые плотные черные шторы закрывали комнату от света и солнечных лучей – мне было неприятно видеть, каким чудовищем я стал за два с половиной столетия, поэтому шторы всегда были плотно закрыты. Это скудно обставленное помещение являлось моим личным пристанищем и местом истинного уединения, где я практически не знал беспокойства.
Я зашел в комнату, кинул рюкзак в угол, налил в железный кубок свежей крови и предался созерцанию танца огня в камине. Порой я думал о людях и удивлялся тому, насколько они несовершенны: и где они находят время на учебу, семинары, отдых и личную жизнь, если они каждые сутки нуждаются во сне и пище, причем не реже трех раз в день? Другое дело мы. Мы всегда полны сил и энергии. Мы не нуждаемся во сне, а лишь на пару секунд глубоко входим в глубины своего сознания, и этого хватает нам на целую неделю. Крови одной жертвы хватает минимум на три дня, максимум на неделю, в зависимости от закаленности организма.
Вечером я спустился в главный зал, где обнаружил родителей и Маркуса с его невестой: недавно Маришка переселилась к нам и стала законной обитательницей замка и членом нашей семьи.
Мать и отец всегда сидели рядом: они очень любили друг друга и редко расставались. Смертные считали, что они – мои брат и сестра, так молоды и красивы они были.
Моя мать была коренной чешкой. Несмотря на то, что ей было уже за пятьсот лет, она была прекрасна: она обладала матово-белой, как снег, кожей, ее красивые длинные волнистые волосы темно-каштанового цвета поражали своей роскошью. Светло-карие глаза, четкая, нежно изогнутая линия бровей. Моя мать представляла собой удивительно красивую женщину, и никто их смертных не давал ей больше двадцати пяти лет.
Отец – истинный уроженец Туманного Альбиона, обладал такой же белой кожей, что и его супруга, но его черные, как уголь, волосы придавали ему несколько мрачноватый и чрезмерно аристократический вид. Его глаза – холодные, голубые, улыбались редко. В глазах смертных он был молодым великолепным мужчиной. А на самом деле ему было пятьсот семьдесят четыре года.
И только глаза выдавали истинный возраст моих родителей – они блестели знаниями и многовековой мудростью, и словно пронизывали сознание.
Маркус и Маришка сидели в дальнем углу и о чем-то шептались. У нас было принято не подслушивать друг друга, поэтому никто не обращал внимания на их конфиденциальную беседу. Точнее, любовное воркование.
Когда я вошел в зал, отец рассказывал матери об одном старинном друге, который в скором времени собирался погостить у нас пару дней. Эта новость не принесла мне радости: друзья приносили нашей семье одни неприятности. Почти каждый месяц кто-то из друзей отца или матери посещал наш замок, поодиночке или целыми кланами, и тогда приходилось совсем худо. Пражанам. Так как прокормить ораву вампиров стоило немалых жертв, с первого же дня их пребывания пражские газеты трубили о том, что в Праге вновь завелся маньяк. Другие журналисты предполагали появления неизвестного хищника, убивающего людей в лесу. Некоторые вампиры вели себя чересчур открыто и нагло: несмотря на строгое предупреждение не убивать без надобности, они убивали ради забавы. Я всегда был раздражен этим, но отец упрямо прощал этим отступникам, ссылаясь на многовековую дружбу.
Сев в одно из кресел, я погрузился в свои раздумья. В последнее время я ловил себя на мысли, что постоянно вспоминаю о Вайпер, что перед моими глазами возникает ее образ, что я слышу ее голос и думаю о встрече с ней. Эти размышления не приводили меня к определенному выводу, и, как бы строго я ни приказывал себе подавлять эти мысли, они возвращались вновь и вновь, заставляя меня беспокоиться о том, что я стал думать о человеке. Я размышлял, удивляясь самому себе, пока не услышал, как мать назвала мое имя – это вывело меня из плена моих мыслей.
– … Седрику новую машину. Его старая развалина выводит меня из себя.
Все банально: мать вновь завела очередной ненужный разговор о том, что мне следует заменить автомобиль. До сегодняшнего дня мне удавалось защитить своего верного скромного друга, но сегодня, мыслями, я был далеко от этого зала, поэтому в этот раз не особо сопротивлялся настойчивому желанию матери сделать из меня «достойного вампира».
– Мы столько раз говорили с тобой об этом. Неужели, твой
