Ардмир Мари - Некромант-самоучка, или Форменное безобразие

Он с остервенением потер лицо и неожиданно понял, что есть еще более негуманная и нелогичная месть, а именно намертво вцепившаяся в кисть изголодавшая и прирученная кука. И вот эта тварюшка шевелит ушами и шепчет нежно:

— Хозь-зяин, покорми.

— Таррах мне в глотку! — воскликнул Гер.

А нежить уточняет, щуря змеиные глаза:

— Мень-ня покорми, мень-ня.

*** Бежать! И чем дальше бежать, тем лучше! — думала я, выбравшись из-под затихшего метаморфа. Оглянулась на рыжего и чуть не взвыла, лежит себе, подушку рукой обнимает и мягко улыбается. И вид такой расслабленный и довольный, словно бы я на него не Черный колокол наслала, а Майскую патоку. Передернуло от злости.

Что за напасть, другие и десяти секунд ко мне прикасаться не могли, а этот мало того что воздух перекрыл, так еще и до груди добрался!

— Зараза! — в сердцах воскликнула я и осеклась, потому что в коридоре, кто-то остановился напротив палаты. Вот и кука уши навострила, давая понять — к многоликому пришли. А ведь никто не должен меня здесь застать!

Опрометью кинулась к стенному шкафу, открыла, а там множество полочек и все колбами и бинтами забито. Под креслом для посетителей не спрятаться, как и под кроватью, что в воздухе подвешена, за короткой шторой не встать, за кадкой цветов тем более. Уж думала в окно лезть и висеть на карнизе, но тут мне на помощь пришла теневая. Она указала хвостом на дверцу незакрытого шкафа и шепнула: «Туда». Вот за нее я и юркнула, искренне надеясь, что это не очередной обход.

Но зря я волновалась, в палату вошли двое, девушки в тренировочных белых костюмах, что так легко средь ночи принять за мантии целителей. Они ступали, не таясь, но тихо хихикая, остановились у кровати и синхронно вздохнули.

— Герберт Дао-дво… — Имя многоликого было произнесено с придыханием, что несказанно меня удивило. Неужели за этим грубияном тут девчонки охотятся?

— Красивый, — прошептала пышечка с рыжинкой в темных локонах.

— Ага, — согласилась ее подтянутая подруга.

— Сильный.

— Ага.

— Свободный. — Мягкие пальчики прикоснулись к волосам метаморфа, и тут же были отдернуты второй гостьей.

— Не заглядывайся, он мой, — прошипела та, что была повыше и понаглее. Уверенным движением она стянула с рыжего простынь и ручками прошлась по его спине, месту, где хвост вырастает во время оборота, и бедрам. — Весь мой.

— Это почему же твой? — не претендуя, скорее с иронией спросила вторая. — Ведь не ты его первой заметила. Не ты подкармливала сдобой. Не ты просила его помочь с факультативом. И не будь у тебя меня, ты бы так и не узнала, что Герберт Дао-дво порвал со змееволосой…

— Да-да-да! — недовольно отмахнулась наглая девица и полезла во внутренний карман костюма. — Но я единственная, кто сварил приворотное! — провозгласила она, продемонстрировав флакон с запрещенным составом.

— Ты с ума сошла?! Если Нваг-нваг Севой увидит, нас из академии, как Дульку выгонят!

— Не увидит, я подготовилась, — хмыкнула начинающая уголовница, сдернув с себя какой-то медальон. Артефакт в ее руке полыхнул синим пламенем и создал огненный шарообразный полог над кроватью, ее обитателем и двумя проходимками в белых костюмах.

От их самонадеянной наглости у меня глаза стали вдвое больше, а руки прямо-таки зачесались прикоснуться к шеям этих умниц и получить двадцать четвертое и двадцать пятое обвинение в умышленном нанесении вреда. Жаль, но проявить я себя не могла: это бы увеличило количество моих недоброжелателей, нарушений и ранений. Подойти к пологу и остаться невредимой я так же не сумею, в отличие от куки, которая внутри. Сидит на полпривязи под кроватью, беззвучно хлопает ушами, и, пританцовывая на месте, силится что-то сказать.

«Довяжь-жи» — чудится мне, киваю и завершаю обряд прерванный метаморфом. Едва связь нежити и ее хозяина стала прочной, теневая вдохнула полной грудью, встряхнулась и как вскинется черным кошмаром из чьего-то сна… Судя по лицам, застигнутых на месте преступления, отпетые нарушительницы были готовы от страха умереть. Девчонки истошно завизжали, запрыгали, а затем принялись кидаться в тварюшку всем что ни попадя. Кука же с явным удовольствием увернулась от пустой вазочки для цветов, от журнала посетителей, блюда с иглами и подушки, легко поймала флакон с приворотным зельем, а затем и медальон, что поддерживал полог.

Магическая защита тут же подернулась дымкой и растворилась, и я отчетливо услышала, как новоявленная хранительница многоликого гаркнула:

— Пошли вон, идиотки!

Они не ушли, они сбежали, и я тоже попыталась, все же выбранный нежитью кошмар был впечатляющим. Рваные крылья, зубастая пасть, огромные кошачьи лапы и колючий хвост, а еще кровавый загривок, от которого в разные стороны летит не то жижа, не то настоящая алая…

— Стоять-ть! — скомандовала кука, и от грозного рыка этого чудовища я чуть не врезалась в резко захлопнувшуюся дверь. — Повернись немедль-ля!

С трудом заставила себя обернуться, медленно открыла глаза и выдохнула с облегчением, теневая приняла свой обычный лопоухий вид и хвостиком махнула мне, чтобы подошла ближе.

— Н-ня! — И в мои руки перекочевали медальон и приворотное зелье неизвестного происхождения. — Дар-рю в благодарность за хозьзяна, — прошептала теневая. И, коснувшись моих пальчиков носиком, она легла на плечо Герберта. — Теперь иди.

И я пошла, как заводная кукла, со стеклянным взглядом и ощущением внутренней опустошенности. Если мое обучение так весело начинается, что же будет дальше? И как ни удивительно, долго ждать не пришлось.

Призрачный старичок Севой объявился подле меня и ворчливо сообщил:

— Вот и вышел твой кредит на нарушения. Так что готовь медные для расчета, — в его руках появился свиток и хранитель академии, по воздуху скользя за мной, торжественно зачитал: — За нарушение комендантского часа, нападение на кадета, лишение его сознания и пресечение свободы посредством нежити, обязую тебя, Наминка, уплатить в бухгалтерию академии сто медяков.

Остановилась, заторможено спросив:

— И по вашим расчетам это все? Вы что, не видели, что другие творили?

— Ты о Герберте? Как по мне, ему достаточно и поцелуя, — ухмыльнулся старичок и потер призрачную, но явно ноющую грудь. — Или думаешь повторить?

Устало покачала головой, показала ему трофейные склянку и медальон, дождалась, пока дух с интересом потянет предметы на себя, и пошла дальше по коридору.

В спину незамедлительно полетело удивленное и чуть встревоженное:

— Откуда такое добро?

— А догадайтесь. Сможете — я счет оплачу, а нет, так вы увеличите мне кредит вдвое.

— Вот это молодежь, вот это замашки, — ворчливо посетовал Севой.

— Под стать академии, — ответила я.

Этой ночью мне не спалось. Вначале чудилось, что Гер врывается в комнату, хватает меня за шею и со злобным рыком прижимает к стене. Но вместо того, чтобы разодрать или высечь, как ранее обещался, закрывает злющие глаза и начинает целовать. И холодея от ужаса, я не знала, что меня пугает больше, его ярость или страсть. Но зря это меня волновало, ибо неопределенность страшнее всего.

Именно из-за нее я проснулась на рассвете в холодном поту, мучимая одной единственной мыслью: «Так Герберт узнал меня? Да или нет?»

Лучше бы — нет. Но что делать если да? Ведь всего за один день он с раздетого Бруга меня стянул, от разгневанной Амиддарии защитил и в процессе привязки застал. Милостивый Боже, мне после такого точно несдобровать, прибьет, как пить дать!

С этими мыслями собралась и спустилась в столовую, с ними же поела без аппетита и пошла на пары. Часто оглядываясь и отчаянно надеясь не попасться Геру на глаза, ведь если не увидит, то и не накажет.

— Сумеречная! — из забытья меня вывел голос бойкой старосты, которую я про себя назвала Кудряшкой, проворной и настырной. — Ты где ночь коротала?

Настичь меня с вопросом в забитом кадетами коридоре не лучшая идея, но девушку это ничуть не смущало.

— В комнате, — зевнула я в кулачок и продолжила путь к пятой аудитории. — А что?

— И то, что тебя там до двенадцати ночи не было?! — возмутилась она и, не давая мне задать вопроса, заявила: — Я тебе расписание принесла, сидела в коридоре ждала и ждала, а тебя все нет!

Если в коридоре, значит, Гирби комнату не отворил, а если не отворил, значит не просто так приходила.

— Долго ждала?

— Три часа к ряду, — патетично заявили мне, в надежде пристыдить.

У нее даже щеки разгорелись под стать красной броши на темносинем кителе.

— И только ради расписания? — удивилась я. — Могла бы оставить его в общежитии на вахте.

К нашему разговору начали прислушиваться и остальные, с интересом взирая на разгоряченную Кудряшку, которая всем своим видом кричит: «Не могла!», но произнести этого не в силах.