Алая птица - Анна Рудольф
Лежащий на груди рубин жег, как тлеющий уголь.
Внутренним взором Рунар видел Айрин: ее искаженное решимостью лицо, искусанные губы, тонкие запястья в грубых железных кандалах, глаза, отчаянно ищущие свет. Вместо широкой теплой постели, согретой жаровней, Рунар ощущал липкий холод, вспоминал сырость корабельных трюмов, зверский голод и отчаяние. Мысли об Айрин вернули его в то прошлое, где он только-только освободился из заключения, оставшись без денег, магии и надежды, зато с уродливым клеймом от костяшек до запястья.
Он поднял правую руку. Против скудного света из окна был виден лишь черный силуэт.
С неба обрушилась шелестящая завеса града, мелкого, почти как песок.
Рунар щелкнул пальцами и повернул запястье в магическом жесте. В бытность его учебы в Академии комнату бы уже затопил огонь. Теперь вылетел жалкий сноп искр — не ярче, чем у Айрин.
Кожа на тыльной стороне ладони зарябила под иллюзией.
* * *На рассвете Соловья выдернули из постели и еще зевающего загнали на казенную лошадь.
Двор поместья был непривычно пуст, если не считать одинокого слуги и пары молчаливых стражников. Бард отказался от неподъемного плаща, подбитого короткостриженым мехом. Ему милее была родная короткая куртка с множеством потайных карманов, вчера чуть не сыгравших с ним злую шутку. Верная лютня привычно висела за спиной. Слуги почистили ее и даже перетянули размочалившуюся струну.
Маг уже был здесь и приторачивал к седлу сумки. Над его плечом виднелась рукоять двуручника, заметив которую Соловей знатно удивился. Прежде все встреченные им маги брезговали холодным оружием, предпочитая верной стали впечатляющее заклинаньеце.
К магу подошла девушка в дорожном костюме и шепнула на ухо несколько слов, а Рунар в ответ ласково коснулся ее щеки.
Соловей успел прочитать по его губам конец фразы: «…не бойся, я буду осторожен».
Девушка покорно склонила голову, чем вызвала у мужчины теплую улыбку, затем растворилась в предрассветных сумерках, как бесплотное видение.
Бард почесал макушку. Он готов был дать на отсечение свой драгоценный язык, что княжну и Придворного мага связывали далеко не платонические чувства, но чему он только что стал свидетелем? Неужели, пока прекрасная дама куковала в беде, боевая подруга занимала вакантное место?
Пока Соловей предавался размышлениям, маг грубо окликнул его по имени.
— Готов, едем, — откликнулся тот и послал лошадь галопом навстречу промозглому утру.
* * *Спутники провели в дороге три ночи, прежде чем достигли подножия гор. Погода благоволила им, подарив сухие солнечные дни, сдобренные колким зимним ветром.
Рунару удалось поймать парочку кроликов, а с их свежеванием прекрасно справился Соловей.
— Живем, — довольно протянул бард, колдуя над вертелом. — Я, честно сказать, боялся, что мы будем скакать до самого Аулукса, а потом сразу ринемся в атаку.
Рунар усмехнулся. Он раскладывал куцый лапник на местах предполагаемых лежанок.
Соловей пожевал губами, пробуя на вкус интересующий его вопрос.
— Рунар, скажи-ка мне, что ты планируешь делать, когда мы доберемся? Аулукс — огромный город. Найти в нем одну единственную девушку, которую еще и всеми силами скрывают, мягко сказать… одному Всевышнему под силу! Ее похищение ведь тянет на смертную казнь, я прав?
— Прав. — Маг разместил на местах последние ветки и выпрямился во весь немалый рост. — Выдать ее добровольно — значит признаться в преступлениях. Но из двух зол им лучше выбрать меня.
— Притворишься покупателем?
— Ее не выставят на обычные торги. Думаю, настоящий покупатель прячется за ширмой. Нынешний заказчик лишь посредник, причем, не очень осведомленный об особенностях товара, иначе, не подставился бы так глупо.
— Действительно глупо, — пробормотал бард.
Он облокотился спиной о дерево, оставив кроликов готовиться. В его руках материализовалась лютня, и тихий жалобный звук повис над поляной. Сухо треснули в костре ветки.
Черная громада гор закрывала собой треть неба. В ветвях когтистых елей запутались крупные звезды. Они напоминали отборный жемчуг, который обещал стать еще прекраснее, когда погаснет пламя. Лес жил и дышал десятками голосов: уханьем совы, хлопаньем птичьих крыльев, стрекотом жучков, шепотом ветвей.
«Хорошая ночь. Сулит удачу», — решил Соловей.
Небрежно наиграв простенький мотивчик, он произнес:
— Чем больше я думаю о похищении княжны, тем страннее оно выглядит. Взять хотя бы кулон. Наемник не мог не заметить его в вырезе ее рубашки, но по какой-то причине оставил.
— Рубашки?
Вопрос прозвучал как бы между прочим, и бард не обратил на него внимания.
— Да, на ней была мужская рубашка со шнуровкой на вороте, но слишком большая, поэтому…
Пламя в костре взвилось и тут же опало. Соловей подавился окончанием фразы и с сожалением тронул прутиком подгоревшего кролика.
— В общем, я к чему? Сдается мне, нам оставили след из хлебных крошек.
Маг нахмурился. Длинными пальцами он по-паучьи перебирал висящую на шее цепочку с рубином. Мысль о ловушке приходила ему в голову, но Эдгар в разговоре с ним посчитал ее дикой. Чтобы заманить Придворного мага на юг за считанные недели до приезда шарибского Императора и заставить фактически рискнуть жизнью, необходимо подобрать особую приманку, которая точно ударит в самое уязвимое место. Это бы означало, что организатору удалось проникнуть не только за закрытые двери покоев Рунара, но и в его сокровенные мысли.
У Придворного мага не может быть привязанностей, тем более нежных чувств к кому-либо. Он должен быть такой же пустой куклой, как придворный лекарь, иначе отлучение. Послушное оружие в руках короля.
Дьявол! Он слишком привык, что его окружают идиоты.
— А кто та симпатичная леди, которая провожала тебя?
Тяжелый взгляд пригвоздил барда к холодной сырой земле.
— Соловей, мы лишь попутчики. Не лезь в мои дела и останешься невредим.
Тот пожал плечами, а через некоторое время с видом «я-знаю-что-нужен-тебе-живым» выпалил:
— Просто, учитывая все байки про княжну, я решил, что между вами есть нечто достойное хотя бы строчки в любовной балладе, а оказалось, что история совсем нехитрая.
Он ожидал бурю, вспышку ярости, огненный шар в лоб.
Рунар лишь крепче сжал кулон и устало откинулся
