Дж. Уорд - Возрожденный любовник

Ладно, теперь он моргал с невероятной быстротой…

Церемония превратилась в размытое пятно – он произносил отрепетированные слова, молча все остальное время. Тор обнаружил, что рад столь долгому ожиданию, чтобы сделать это. Он не думал, что смог бы пройти через все это в какое-то другое время.

На этой ноте он посмотрел на Лэсситера. Ангел сиял с головы до ног, его золотые пирсинги ловили свет вокруг и внутри него, отражая его, усиливая десятикратно.

По какой-то причине парень не выглядел счастливым. Его брови были сведены вместе, словно он пытался провести подсчеты в уме, и получал результат, который ему не нравился…

– Теперь я попрошу Братство выразить свои соболезнования семье усопших, начиная с Его Величества Рофа, сына Рофа.

Тор решил, что ему показалось, и вновь сосредоточился на своих Братьях. Когда Фьюри отошел от столика, Ви осторожно подвел Рофа к чаше с солью. Закатав рукав своей мантии, король вынул из ножен один из черных кинжалов и провел лезвием по внутренней стороне предплечья. Когда на краях пореза появилась ярко-красная кровь, мужчина вытянул руку и позволил каплям упасть.

Каждый из Братьев поступил так же, глядя в глаза Тору, безмолвно выражая свою горечь обо всех его потерях.

Фьюри был последним, Зи держал книгу, пока тот завершал ритуал. Затем Праймэйл поднял кувшин и произнес священные слова, наливая из него воду, превращая тронутую розовым соль в соляной раствор.

– Сейчас я прошу хеллрена Веллесандры снять мантию.

Тор осторожно вытащил отпечаток ладони Наллы, прежде чем развязать ленту Избранных, и положил их поверх мантии, когда снял ее.

– Я прошу хеллрена Веллесандры преклониться перед ней в последний раз.

Тор повиновался, опускаясь на колени перед урной. Краем глаза он видел, как Фьюри подошел к мраморному камину справа. Из пламени брат вытянул первозданное железо для клеймения, которое привезли из Старого Света давным-давно, сделанное руками неизвестного задолго до того, как у расы появились совместные воспоминания.

Его конец был примерно шесть дюймов в длину и, по крайней мере, дюйм в ширину, а ряд символов на Древнем языке разогрелся настолько, что светился желтым, а не красным.

Тор занял необходимое положение, сжав руки в кулаки и наклонившись вперед, чтобы костяшки пальцев уперлись в более плотную белую ткань на полу. На долю секунды он мог думать только о мозаичном рисунке яблони под собой, том символе возрождения, который он начал ассоциировать лишь со смертью.

Он похоронил Осень под одной из них.

И теперь он собирался попрощаться с Велси на ее вершине.

Когда Фьюри остановился рядом с ним, дыхание Тора стало отрывистым, ребра судорожно сокращались и расширялись.

Будучи в браке и имея на спине вырезанное имя шеллан, ты должен молча выносить боль… дабы доказать, что достоин ее любви и союза.

Дыши. Дыши. Дыши.

С церемоний Забвения все иначе.

Дыши-дыши-дыши…

На церемонии Забвения ты должен…

Дышидышидыши…

– Каково имя твоей покойной? – требовательно спросил Фьюри.

По условному знаку Тор сделал гигантский глоток воздуха.

Когда клеймо опустилось на кожу, где столько лет назад было вырезано ее имя, Тор прокричал его, вкладывая в голос каждую унцию боли в сердце, разуме и душе, и звук разнесся по всему фойе.

Крик был его последним прощанием, обещанием встретиться с ней на той стороне, последним заявлением о своей любви.

Это продолжалось бесконечно.

А затем он ослабел, коснулся лбом пола, пока кожа вдоль лопаток горела, словно в огне.

Тор пытался подняться, но его сыну пришлось помочь ему, потому что он потерял всю мышечную силу: с помощью Джона он вернулся в прежнее положение.

Дыхание сбилось вновь, ритмичные, мелкие тяжелые вдохи накачивали его, восстанавливая силы.

– Каково имя твоего покойного? – голос Фьюри был резким, почти хриплым.

Тор втянул еще один гектар воздуха и приготовился к повторению.

На этот раз он прокричал собственное имя, боль потери кровного сына ранила так сильно, что он чувствовал, будто разрывается сердце.

Во второй раз он кричал дольше.

И после он рухнул на руки, его тело было истощено… хотя церемония еще не окончена.

Слава Богу за Джона, подумал Тор, чувствуя, как его возвращают в нужное положение.

Сверху Фьюри произнес:

– Дабы навеки заклеймить твою кожу и связать нашу кровь с твоей, мы должны завершить ритуал для твоих любимых.

Никакой передышки на этот раз. У него не было сил.

Соль жалила так сильно, что он потерял зрение, тело билось в судорогах, конечности бесконтрольно подергивались, и Тор повалился на бок, хотя Джон пытался удержать его.

Действительно, Тор мог только лежать перед всеми этими людьми, многие из которых открыто плакали, чувствуя его боль как свою собственную. Рассматривая лица, ему хотелось как-то успокоить их, избавить от того, через что проходил он, облегчить горе…

Осень стояла в дальнем конце, около сводчатого прохода в бильярдную комнату, во плоти.

Она была одета в белое, ее волосы убраны с лица, изящные руки подняты ко рту. Широко раскрытые глаза покраснели, щеки намокли от слез, а выражение ее лица было наполнено такой любовью и сочувствием, что вся его боль немедля исчезла.

Она пришла.

Пришла ради него.

Она все еще чувствовала любовь… к нему.

Тор начал плакать по-настоящему, всхлипы вырывались из его груди. Он вытянул руку вперед, к Осени, маня ее к себе, потому что в этот момент освобождения, после, казалось бы, нескончаемого болезненного путешествия, в котором она и только она присоединилась к нему, он никогда и ни с кем не чувствовал такой близости…

Даже со своей Велси.

***

Возродится, воскреснет… восстанет из мертвых.

Напротив корчившегося от боли из-за соляного раствора Тора, Лэсситер стиснул зубы не потому, что сочувствовал, а потому что голова сводила его с ума.

Возродится, воскреснет… восстанет из мертвых…

Тор начал всхлипывать, его тяжелая рука вытянулась, ладони раскрылись… тянувшись к Осени.

Ах, да… подумал Лэсситер, финальная часть. Судьба требовала крови, пота… и слез, не по Велси, а по другому человеку. По Осени.

Вот финальная часть, слезы, пролитые мужчиной из-за женщины, которую, наконец, он позволил себе любить.

Лэсситер быстро посмотрел на потолок, на нарисованных воинов с неистовыми боевыми конями, на темно-синий фон…

Луч солнца, казалось, возник из ниоткуда, пронзая камень, известку и штукатурку над всеми ними, яркий свет был таким сильным, что даже Лэсситеру пришлось сощуриться, когда свечение появилось, дабы забрать достойную женщину из ада, в который она попала не по своей вине…