Шоу Подбор (СИ) - Софья Лямина
И хоть мы нашли для Арчи лучшего адвоката, но основную роль в смягчении этого дела сыграл он сам. Армани полностью принял свою вину, шел на контакт со следствием, был готов нести наказание и публично выступил по виденью, принеся свои извинения всем, кто стал жертвами его заговора.
Когда суд вынес вердикт, Арчи отправили на двадцать лет в ссылку на другую планету с сохранением гражданства. Бедняжке предстояло двадцать лет провести в тюрьме на незнакомой планете, но его участь облегчало гражданство, позволяющее ему вернуться после того, как Арчи отбудет срок.
Несмотря на заключение Арчи, это были сказочные два месяца, которые помогли мне осознать новую себя. Я больше не считала нужным скрываться, прятаться, оправдываться — я приняла себя и жила, наслаждаясь каждой секундой отведенного мне времени.
Но реальный мир потребовал моего участия. По возвращению в столицу я узнала, что сейчас ношу двойную фамилию и принадлежу к двум родам сразу. Теперь я была Этель Каролиной Бланд-Оплфорд. Но мама надеялась, что вскоре моя двойная фамилия сменится на одинарную, ту, что я возьму от своего мужа. Родители так и не успокоились, продолжая попытки выдать меня замуж.
И только Амери меня действительно понимала. Она же и устроила бунт в наших родах, заявив, что она, как биологическая мать, дает мне полное разрешение на независимость и одобряет мой выбор получить вторую профессию.
Зато Франческо действительно взбесился, когда я сказала, что ухожу. Как он орал! Честное слово, я никогда не слышала ничего проникновеннее. Пришлось в срочном порядке сбегать из здания его корпорации, спасаясь в новой квартире, в которую я переехала сразу же после возвращению из Лиссабоны в столицу.
Центр столицы отныне был местом моей дислокации. Да, рядом располагалась штаб-квартира Инквизиции, парламент Габриэля Арчибальда, переизбранного на еще один срок, а еще офис Роберта, подавшегося в журналисты, но я вдруг поняла, что прятаться и скрываться больше нет никакого желания.
Столица и мой дом тоже. И я вовсе не обязана убегать, чтобы не видеться с Арчибальдами. В конце-то концов, я же Бланд-Оплфорд! Наследница двух родов!
Правда, мой энтузиазм несколько поумерился, когда в один прекрасный день, выходя из кофейни неподалеку от новой квартиры, столкнулась нос к носу с Клодом. Маршал Инквизиции выехал на дело, выслеживая группировку наркоторговцев, орудующих буквально под носом штаб-квартиры Инквизиции.
Вся шутка судьбы заключалась в том, что с одним из них я мило болтала, дожидаясь свой капучино. А с виду таким милым парнем казался. Ну хипстер, ну запивает банановый штрудель соком из шпината, ну взлохмаченный — да половина моих новых друзей-юристов были такими! В общем, я и не подумала, что симпатичный паренек, подошедший ко мне познакомиться, торгует наркотой. Ведь от паранойи я тоже избавилась, когда покинула резиденцию. Отныне я либо доверяла, либо не контактировала.
А Клод бесился, к слову, не меньше Франческо. Только маршал Инквизиции делал это молча, предпочитая убивать меня взглядом. Тем же вечером я оказалась на допросе. Они меня, можно сказать, из Университета вытащили!
Стоило только прозвенеть последнему звонку, как инквизиторы явились и, подцепив меня под ручки, поволокли в сторону Инквизиции. Мало того, что я чуть ноги себе в каблуках на такой скорости не поломала, так еще и адвокату позвонить не успела. Сидела в допросной, напротив Клода, и молчала, как дура. А все почему? А потому, что я имею полное право молчать и требовать адвоката.
Тогда-то Клод и сорвался, начав орать. Я даже офигела на секундочку, когда он, подскочив на ноги, принялся кричать. Там было много всего: про то, что я сбежала, ничего ему не объяснив, про то, что он как идиот искал меня всюду, про то, что пока он не находил себе места от ярости и волнения, я встречалась со скрипачом, про то, что не имела права навещать Арчи в тюрьме. Я же молчала, пока не пришел адвокат, от которого я и узнала, что обвинение мне выдвинуто не было. Клод просто захотел поговорить, видимо, не сумев найти места лучше, чем допросная Инквизиции.
Уходя, я сказала только одно: «Я не должна оправдываться. Ты сам оставил мне выбор. Свое решение я приняла». А потом рыдала весь веер в подушку, потому что…не знаю, на самом деле, почему. Я почти год убеждала себя в том, что ничего не чувствую к Клоду. Да только неправда это, и мы об это знали.
После моих слов Клод, как и обещал, больше не приближался ко мне, не разговаривал и вообще, никак не демонстрировал наше знакомство. Мы встречались потом еще очень часто. На банкетах, светских мероприятиях, случайно в кофейнях, но каждый раз расходились, обмениваясь вежливыми приветствиями.
Успокоило меня тогда только то, что Франческо принял мое решение. Мартино даже не сделал попытки выкупить мои акции «МартиноПлейзер», только заявил, что я коза, а он всегда ждет меня обратно.
Пять лет пролетели очень быстро. Я училась, заводила новые знакомства, общалась с друзьями, вела светскую жизнь, путешествовала и брала от жизни максимум, не оглядываясь назад. Теперь это не имело смысла. Ведь все было замечательно.
Хотя, порой случались моменты как этот, когда нужно было наступить себе на горло, самой зайти в Инквизицию и требовать снять обвинения с моего клиента. Тем более, что кроме меня действительно никто не решался возразить маршалу Инквизиции. Репутация у него, понимаете.
Остановившись у двери его кабинета, дождалась, пока стеклянные створки разъедутся в разные стороны, пропуская меня. Автоматические двери, к слову сказать, с некоторых пор стали меня слушаться, чему я просто не могла нарадоваться.
Клод обнаружился, почему-то, в кресле для посетителей. Сидел, глядя куда-то в сторону, подперев подбородок перекрещенными пальцами. Весь его вид демонстрировал полное спокойствие и уверенность в собственных силах, но скрыть промелькнувшее в глазах раздражение при виде меня он не смог. Ну да ничего, я уже привыкла за свою адвокатскую деятельность, что при виде меня у инквизиторов проскальзывает в глазах эта эмоция.
В большом, панорамном стекле, перед которым расположился металлический, современный стол маршала Инквизиции, отражалась я. Высокая, благодаря черным лодочкам на десятисантиметровом каблуке, в выбранном для меня Антуаном брючном костюме, отлично подчеркивающем мою за последнее время постройневшую и подтянутую фигуру, с распущенными длинными волосами, цвет которых я изменила на пепельно-светлый, зажатыми в руках клатчем и папкой и разъярённым взглядом,
