Дж. Уорд - Возрожденный любовник

– Как пожелаете.

Эссейл ушел без спешки… по крайней мере, пока не сел в свой «РенджРовер». Оказавшись во внедорожнике, он быстро закрыл двери, завел двигатель и уехал.

Во время езды он был начеку, но не охвачен паранойей. Он верил, что Кор имел в виду каждое сказанное слово, но также знал, что у мужчины и без него хватает забот. Братства, являвшегося более чем значительным врагом, Глимеры, представляющей собой непростую задачу, с лихвой хватит, чтобы завладеть его вниманием.

Однако рано или поздно мужчина сосредоточится на Эссейле.

К счастью, сейчас он готов и будет готовым всегда.

А ожидание никогда его не беспокоило.

[1] «Плюс один» - приглашение на свадьбу и другие приемы с возможностью привести жену/мужа и т.п.

Глава 71

Тор вышел из душа, обнаженный и мокрый, и отчетливо услышал немного приглушенный стук в дверь своей спальни, словно он был сделан ладонью, а не костяшками… и, будучи Братом уже столько лет, он знал, что так мог постучать только один мужчина.

– Рейдж? – Он обернул полотенце вокруг талии и подошел к двери, чтобы открыть ее. – Брат мой, что случилось?

Парень стоял в коридоре, его невероятно красивое лицо было серьезным, тело покрыто белой шелковой мантией, ниспадавшей с его широких плеч и подпоясанной простой белой веревкой. Черные кинжалы на его груди были в белых кожаных ножнах.

– Привет, брат мой… я…

Последовал неловкий момент, и именно Тор снял напряженность:

– Голливуд, ты похож на усыпанный пудрой пончик.

– Спасибо. – Брат уставился на ковер. – Слушай, я принес тебе кое-что. Это от нас с Мэри.

Раскрыв свою большую ладонь, он протянул тяжелый золотой «Ролекс», тот, что носила Мэри, тот, что брат подарил ей, когда они обвенчались. Это было символом их любви… и их поддержки.

Тор взял часы, чувствуя тепло, задержавшееся на металле.

– Брат мой…

– Слушай, мы просто хотели, чтобы ты знал – мы с тобой… я добавил звеньев, чтобы они были по размеру.

Тор надел часы, и да, они прекрасно подошли.

– Спасибо. Я верну их…

Рейдж раскинул руки и обнял его со своей знаменитой медвежьей хваткой… от которой сдавливало спинной мозг и приходилось расправлять грудную клетку просто чтобы убедиться, что не проткнуто легкое.

– У меня нет слов, брат мой, – сказал Голливуд.

Похлопав его по спине, Тор почувствовал движение татуировки дракона, словно тот тоже выражал соболезнования.

– Все нормально. Я знаю, это тяжело.

После ухода Рейджа не успел он закрыть дверь, как раздался еще один стук.

Посмотрев за дверь, Тор обнаружил стоящих бок о бок Фьюри и Зи. На близнецах были такие же мантии и веревки, что и на Рейдже, а их глаза – как и неоново-голубые глаза Голливуда выражали грусть, сильную грусть.

– Брат мой, – сказал Фьюри, делая шаг вперед и обнимая его. Отстранившись, Праймэйл протянул что-то длинное и затейливое. – Для тебя.

В его руке была пятифутовая белая полушелковая лента, на которой тщательно и красиво была вышита золотыми нитями молитва о силе.

– Избранные, Кормия и я – мы все с тобой.

Тор медленно развернул ленту и провел пальцами по буквам Древнего языка, про себя читая слова. На это ушли часы, подумал он. Много, много рук занимались вышивкой.

– Боже мой, какая красота…

Сдержав слезы, Тор подумал, «Чертовски здорово». Если подготовка к церемонии действовала на него таким образом? На самом обряде он будет размазней.

Зейдист прокашлялся. А затем Брат, ненавидевший прикасаться к другим, наклонился и обернул руки вокруг Тора. Объятие было настолько слабым, что Тор задумался, крылась ли причина в отсутствии практики. Либо так, либо он выглядел таким же хрупким, каким себя чувствовал.

– Это от нашей семьи – твоей, – услышал он тихие слова.

Брат протянул маленький кусочек пергамента, и Тор трясущимися пальцами развернул его.

– О... проклятье…

В центре был отпечаток крохотной ручки, сделанный красной краской. Ручки маленького ребенка. Наллы…

Для мужчины нет ничего прекраснее и ценнее, чем его ребенок… особенно если это девочка. Поэтому отпечаток ладони означал, что все, что было у Зи, и чем он сам был, есть и будет, предлагалось в качестве поддержки его брату.

– Черт, – сказал Тор, делая судорожный вдох.

– Увидимся внизу, – произнес Фьюри.

Им пришлось закрыть дверь.

Тор вернулся к кровати и сел на матрас, положив на колени ленту, глядя на отпечаток детской ладошки.

Когда раздался очередной стук, он не поднял взгляд.

– Да?

Это был Ви.

Брат казался неуклюжим и неловким, но с другой стороны, ему всегда хуже остальных давались сентиментальности.

Он ничего не сказал. Не пытался устроить «обнимашки», против чего Тор совершенно не возражал.

Вместо этого он положил на кровать рядом с Тором деревянную шкатулку, выдохнул дым от турецкого табака и направился к выходу, словно не мог находиться в этой комнате.

Однако он остановился, прежде чем уйти.

– Я тебя понимаю, – сказал он у двери.

– Я знаю, Ви. Ты всегда меня понимал.

Когда мужчина кивнул и ушел, Тор повернулся к коробочке из красного дерева. Открыв черную стальную застежку и подняв крышку, ему пришлось выругаться себе под нос.

Набор черных кинжалов выглядел… изумительно. Взяв один из них, он восхитился тем, как тот лежал в его руке, а потом заметил символы, выгравированные на лезвии.

Молитвы, всего четыре, по одной на каждой стороне оружия.

Все для силы.

Эти кинжалы определенно не предназначались для схваток… они слишком ценны. Иисусе, Ви, должно быть, работал над ними около года, может, даже больше… хотя, конечно, они были чертовски смертоносны, как и все, что Брат выковывал в своей кузни…

Следующий стук принадлежал Бутчу. Определенно.

– Д… – Тору пришлось прокашляться. – Да?

Ага, это был коп. Одетый, как и все остальные, в белую мантию с белой веревкой, подвязывающей ее.

Брат прошел по комнате, он ничего не нес. Но он пришел не с пустыми руками.

– В ночь, подобную этой, – хрипло произнес парень, – у меня есть лишь вера. И больше ничего… потому что не существует смертных слов, способных облегчить твое положение… я испытал это на личном опыте.

Он потянулся за шею и произвел какие-то манипуляции. Затем опустил руки, держа тяжелую золотую цепочку и еще более тяжелый золотой крест, который никогда, ни при каких условиях не снимал.

– Я знаю, что мой Бог – не твой, но могу ли я надеть это на тебя?