Космическая шкатулка Ирис - Лариса Кольцова
Он решил встать, взять Ландыш с собою на океаническое безлюдное побережье с мелкой водой, посадить машину где-нибудь у песчаного пляжа и вместе искупаться. Было ясно и жарко. За окном синело абсолютно пустое небо, в котором, сколько ни смотри на него, не было никакой перемены, никакого манящего призыва познать его глубину, поскольку и самой глубины не было. Оно казалось каким-то ненастоящим, декоративным, как бывает декоративным небо на детской картинке. И даже ни единой птицы не пролетело, хотя по утрам птицы, вроде, и голосили в саду. Все дружно они, вероятно, куда –то отправились по своим птичьим делам. На поля, в леса, искупаться, скажем, к тому же океану или к ближайшей реке. Хотя птицы, если они не водоплавающие, воды избегают.
Он поднялся по лестнице на второй этаж и услышал, что Ландыш уже не пела, а разговаривала с кем-то по связи.
– Отлично! – воскликнула она. – Это то, что я и хотела. Ты умница, Фиолет! Давай прилетай к нам. Фиолет приглашает меня искупаться, – обратилась она к Радославу, – на океаническое побережье. Он обнаружил там милое местечко, где никого нет, а вода синяя и тёплая всегда. Ты с нами полетишь?
Удивляясь тому, что Фиолету пришла в голову точно такая же мысль, как и ему самому, он ответил, – Нет.
– Я так и знала. Радослав, почему ты не любишь Фиолета? – Ландыш обняла его за шею. – Сознайся, что ты меня ревнуешь к нему.
– Это не то, – ответил он. – Но я его действительно не люблю.
– За что? Объясни.
Он задумался, потому что подобрать определение для Фиолета было непросто. – Я бы мог сказать, что он фальшивый, что надоел своим рекламным каким-то весельем, но он очень искренний и хороший парень. И когда он не скалится, у него очень трогательные и печальные глаза. Он смотрит так, будто ждёт от всех ответов на вопросы, которые никому не задавал. Я даже не могу сказать, что он внутри себя пустой, поскольку… – и тут он замолчал, споткнувшись об это «внутри себя». Он впервые подумал о том, что у Фиолета и не просматривается этого самого «внутри», и о него стукаешься мыслями как о поверхность полого предмета, занимающего некое пространство. Тогда, каков внутренний механизм, приводящий в движение этого красивого мнимого человека, являющегося роботом? Но Фиолет не был роботом. Могло быть такое, что его старая неприязнь к трольцам перенеслась на Фиолета? Могло. Трольцы тоже не вызывали желания проникать в их глубины, были они там или отсутствовали.
– О чём ты с ним разговариваешь? – спросил он, – и почему ты купаешься нагишом перед молодым мужиком, надеюсь не лишённым способности к эрекции, если судить по его роману с местной девушкой. За что-то же она его любила. Хотя он так и не лишил её девственности.
– Сколько вопросов сразу, – Ландыш вертелась перед зеркалом, любуясь собою, прикладывая к себе то или иное легчайшее платье. – Начну с самого нескромного твоего вопроса. Ты всё же ханжа, Радослав. Фиолет – человек развитый и чистый в своих мыслях. Ему незачем присваивать себе замужнюю жену, если вся планета к его услугам во всём её женском многообразии. Тут же полно красивых девушек, причём есть даже златолицые. – Ландыш пристально всмотрелась в него при упоминании о златолицых женщинах. – А я привыкла, как у себя на Родине, купаться нагишом. Там все так делают. К тому же, если у него нет способности к эрекции, то чего тебе и волноваться? Но я думаю, что всё у него есть. Он мужественный, и Ива любит его до сих пор. Я в этом уверена. Куку не удалось удалить из её памяти любовь к Фиолету. А то, была она девственной, не была, это уж у Вики надо спрашивать. Но уж никак не у Кука. А Вика женщина с особинкой, странная женщина. Старозаветная во всех смыслах. Очень щепетильна, когда дело касается вопросов, затрагивающих нравственные аспекты человеческого существования. Она сказала Куку то, чего могло и не быть. Кук же не стал бы сам проверять. Или бы стал? Вика просто не захотела морочиться такой вот щекотливой операцией, считая её не нужной для женщины, если она познала любовь мужчины. И правильно. Ива как девушка искренняя и чистосердечная сама расскажет тому, кто станет её мужем о том, что произошло с нею в прошлом. Если вспомнит. А не вспомнит, то какие к ней могут быть вопросы? Фиолет любит Иву до сих пор. Тоскует о ней. И если он захочет с нею вновь соединиться, пусть и на недолгое время до нашего отлёта, кто может ему это запретить? И зачем Иве надо возвращать то, что не есть ценность сама по себе. Ценность – любовь. Вика так считает. И я так считаю. Ответ на первый твой вопрос и вообще странный. Как я могу тебе рассказать о том, о чём мы с ним беседуем. Мы разговариваем на разные темы, а иногда просто не мешаем друг другу молчать. Фиолет обладает удивительной особенностью, он, если я ухожу вдруг в себя, в созерцание природы, или хочу безмолвия, словно бы исчезает. Он не мешает никогда, не напрягает, не коробит ничем, и даже начисто лишён такого свойства как негативная мысленная оценка качеств собеседника, которую необходимо скрыть за пустой приятельской беседой. В этом случае Фиолет просто не станет общаться. Вот как с тобой. Он же почти не общается. Или чувствует твою неприязнь, или сам ответно тебя не любит. Он мне как гид для моих путешествий. А ты как валун, с места тебя не сдвинешь. Хотя к Андрею ты носился совсем недавно с такой скоростью, что я диву давалась. Что с тобою случилось? Ты облюбовал там себе златолицую девушку, лёгкую на отношения особого свойства? Не о дне сегодняшнем речь, а о том, что прошло. Поэтому можешь мне покаяться. Я тебя простила давно.
– Отстань ты, – отмахнулся он, совершенно искренне забыв о Лоте. – Я тебя отпускаю с Фиолетом на ваш уединённый пляж
