Полина Олехнович - Борщевик. Без пощады, без жалости
Быстро застегиваем молнию. Содрогаясь от отвращения, сбрасываю с себя червей и отгоняю омерзительных мух.
Проходим в другую комнату. Это кухня. На плите кастрюли и сковородки. На столе — ваза с засохшими цветами. Что-то хрустит у меня под ногой — игрушечная машинка. Идем дальше. Мысленно готовлюсь к страшному зрелищу. Но к тому, что мы увидели, подготовиться невозможно.
Женщина лежит у детской кроватки, девочка лет шести — у дивана, мальчик — подросток растянулся на полу у окна. Я даже не буду описывать, кого мы обнаружили в кроватке.
Пока мы упаковывали тела погибших, передо мной одна за другой появлялись картины их жизни. Яркие, четкие как галлюцинации. Громко работает телевизор, девочка бегает с большой куклой и смеется. Мальчик ей что-то говорит, снимая наушники. Женщина успокаивает хнычущего малыша. Веселый бас отца. Я вижу, как они двигаются, слышу их голоса…
Карина трясет меня за плечо. На каталках перевозим чехлы с телами к специальному грузовику, который в отряде называют «труповозкой». Недавно расчищенные тропинки к домам затягиваются сочной ярко-зеленой порослью борщевика. «Труповозка» уезжает переполненной. Видимо, жителей этой деревни не успели эвакуировать.
* * *Карина говорит, что у всех в первый месяц бывает истерика. Она протягивает мне стакан воды. В бараке пусто. Обед.
— Пей, и пойдем поедим наконец, — говорит девушка — воробей. — Мы сделали для этих людей все, что могли. Я пью, и с каждым глотком принимаю жизнь такой, какая она есть.
Глава 6. Релакс — вечеринка
Каждую субботу для «белых скафандров» устраивали так называемые релакс — вечеринки.
— Только не говори, что не пойдешь, — Карина строго смотрит на меня исподлобья.
На этих мероприятиях мужские и женские отряды получают возможность познакомиться, пообщаться и просто отдохнуть и развеяться. Всех желающих везут в единственный ДК города Торопца. «Шведский стол, коктейли, светомузыка, мужчинки — ты не пожалеешь!», — восторженно рассказывает Карина, и глаза ее сияют. А я думаю, как эта хрупкая девушка смогла убить своего мужа?
Чем ближе суббота, тем больше оживление в наших рядах. То и дело раздается заливистый смех, шепот и хихиканье не смолкают даже после отбоя. Ежедневные сражения с борщевиком, возня с полуразложившимися трупами — просто необходимо переключаться на что-то другое. Иначе — прощай разум. Говорят, здесь каждый месяц кто — нибудь попадает в психдиспансер с нервным срывом.
С тоской смотрю на ногти с облупившимся лаком, на ставшие жесткими и ломкими от постоянного ношения противогаза волосы. На теле и лице потница — издержки безопасного обмундирования. Где былой мой лоск и красота?
Но всеобщий ажиотаж захватывает. В субботу после долгожданного душа надеваю свое единственное платье в стиле восьмидесятых, тщательно делаю макияж, маникюр и даже укладку, обнаружившимся у одной девушки феном. После двух недель без косметики накрашенная, я кажусь себе просто красавицей.
* * *Советский интерьер соответствует облику работников ДК. Время над ними не властно. Я танцую, стараясь расслабиться и ни о чем не думать. Непривычно видеть столько мужчин после полумесяца жизни в женском бараке. Ловлю на себе сальные взгляды.
Мы с Кариной берем по коктейлю, садимся. Двое за соседним столиком не сводят с нас глаз.
— Здесь есть комната уединения, — с многозначительной интонацией шепчет Карина мне на ухо.
— С ума сошла! — совершенно искренне возмущаюсь я.
На танцполе женщины из кожи вон лезут, чтоб привлечь к себе внимание. Многие уже в стельку пьяные. Петька внушил мне, что нет ничего отвратительней пьяной женщины. Он всегда следил за тем, сколько я пью. Но и без него я не собираюсь срываться: напиваться, бросаться в объятия первого встречного. «Даже не думай, что я без тебя пропадаю», — обращаюсь я к Пете мысленно, как — будто он видит меня и слышит.
— Можно к вам присоединиться? — от неожиданности я вздрагиваю и чуть не проливаю свой коктейль. Те двое с соседнего столика решились подойти.
Карина легко вспархивает и уходит танцевать с одним из них, другой присаживается за наш стол.
Он похож на героев Ремарка: на кого-то из «Трех товарищей» или, скорее из «Черного обелиска». Большие грустные карие глаза, очки, крупный нос, высокий, свитер с горлышком, глубокий низкий голос. Этакий интеллигент дореволюционной России, доктор Живаго. Интересно.
Глава 7. Нарушение инструкции
На этот раз никаких трупов. Задание расчистить шоссе. Поедет губернатор области. Если бы дорога была заасфальтирована, пришлось бы жечь только обочины, но Тверская область славится отвратительным состоянием дорожных покрытий, и борщевик пророс в многочисленных трещинах на асфальте, в каждой выбоине и ямке.
Инструктор призывал нас быть бдительными, чтобы не наткнуться на проволоку, какие-нибудь острые железяки, гвозди и тому подобное. Повреждение универсально резистентного костюма почти со стопроцентной вероятностью приведет к попаданию семян или сока листьев на кожу. А это — сильнейшие ожоги, и даже, может быть, летальный исход.
Под равномерное шипение пламени огнемета я вспоминаю о новом знакомом. В перерывах, когда громкая музыка стихала, нам удавалось поговорить. Антон — врач, в «белых скафандрах» месяц.
Я всегда тайно гордилась своей начитанностью, хорошей памятью на стихи и крылатые фразы, но этот молодой человек меня переплюнул. Мы взахлеб говорили о литературе, музыке, живописи, пока Карина где-то пропадала с его другом.
Моя верная напарница чистит другую сторону шоссе. Периодически мы машем друг другу, чтобы убедиться, что все в порядке. На моем пути возникает препятствие — непонятно откуда взявшиеся на обочине бетонные трубы. Сначала я хочу обойти их со стороны асфальта, но как раз в это время Карина жжет борщевик, проросший по центру дороги. Чтобы не попасть под огонь, я решаю обойти плиты со стороны оврага.
Все происходит очень быстро. Правая нога попадает в яму, я теряю равновесие и падаю на огнемет. В толстом скафандре трудно двигаться, неуклюже поднимаюсь, тянусь за тяжелым огнедышащим оружием, но от утренней росы трава очень скользкая, и я неотвратимо съезжаю вниз по склону. Отчаянно пытаюсь зацепиться за кусты, за борщевик, но влажные растения выскальзывают из перчаток. Одна мысль — только не порвать костюм. Делаю кувырок через голову и распластываюсь на спине. Огнемет, который тащился за мной по склону на трубке подачи горючей жидкости, больно приземляется мне на грудь. О-о-о-очень больно!
