Магический УПС, или Как обучить молодую Ягу - Татьяна Антоник
Пожалуй, было над чем подумать. Но это занятие, закончившееся на печальной ноте, мне неожиданно понравилось.
Да и Люба извинилась за свою подругу.
– Ты на нее не обижайся, Ульян, – поясняла девушка. – Она ягужек не любит, потому что у нее отец как-то с одной из них загулял.
– Лишь бы меня не трогала, а я в долгу не останусь, – пробурчала себе под нос и схватила сумку.
Не я первая начала противостояние.
Прежде чем покинуть кабинет, услышала, как за спиной вздохнул Вячеслав Алексеевич.
– Бабкина, задержитесь.
Сумка упала на пол.
Терпеть не могу вот эти вот «задержитесь». Вряд ли упырь мне что-то хорошее поведает. Скорее, Бойцов прислушался к сплетням, ходившим за обедом, и обнаружил источник его нового прозвища.
Но преподаватель удивил.
– Ульяна, – он встал, пододвинул стул к столу и жестом пригласил присесть. Я послушалась, но все стало напоминать допрос. Не хватало только яркой лампы и немного приглушенного света. Хотя допросы, если судить по методичке, по части ректора. – Вы же почти ничего не знаете про свою семью?
Медленно и настороженно кивнула. О том, что Майя Вольфовна передала мне дневник, упоминать не стала. Не знаю почему. К слову не пришлось, да и посвящать кого бы то ни было в свои личные дела не привыкла.
– Ваша бабушка, как я успел сообщить, была известной ведуньей. – продолжил Вячеслав Алексеевич. – Главой поселения ягужек, считалась одной из самых сильнейших ведьм.
– И что? – не понимала его тона и ерзала на сидении.
Профессор отчего-то говорил так, будто она какое-то преступление совершила.
– Увита была удивительной колдуньей, исследовательницей. Она и привила вашей маме любовь к артефакторике. Но ваша матушка, Устинья, – поморщился Бойцов, – в отличие от бабки, попала под влияние злых магов.
– Чего? – я вцепилась пальцами в перекладину.
Информация была неожиданной и неприятной. Неужели у меня в роду рецидивистка затесалась? С другой стороны, я ничего не знала про родных. Какими они были. В Тридесятом царстве многие успели поведать, что бабушка была могущественной, но больше ничего. Я надеялась отыскать ответы в полученной книжке, но пока не хватило времени, чтобы изучить ее.
– Это не закрытые данные, – выражение лица у декана не менялось. – Но их не принято обсуждать в приличном в обществе. Я подумал, что будет лучше, если вы узнаете это от меня. Рано или поздно кто-то вспомнит о постыдном факте.
– Что же здесь постыдного? – пожала плечами.
Как говорится, без грехов жизнь в полной мере не познаешь. У меня тоже плохая компания была. Мы по гаражам лазили и в супермаркетах жвачку воровали.
– Устинья – одна из тех, кто участвовал в разработке смертоносных артефактов, – закончил свою мысль Вячеслав Алексеевич. – И возможно, ей это удалось.
Он откинулся на спинку своего кресла и посмотрел на меня, ожидая хоть какой-то реакции.
Но ее не последовало. Я переваривала новость.
Догадываюсь, откуда у меня эта страсть – шагать по острию ножа, от мамочки передалось. Правда, себя я переборола, решив когда-то, что я леди, черт побери, а не малолетний беспризорник.
– Спасибо, – машинально произнесла, но сама не понимала, за что благодарила.
Преподаватель изначально отнесся ко мне с предубеждением. Видел во мне задатки к криминалу, что ли? Пусть ему пришлось распутывать дело с магами-террористами, но я-то здесь при чем?
Меня с рождения бросили, оставили в приюте. Я два дня назад узнала, кем именно являюсь, и что у меня, оказывается, были родственники. Имена еще, как назло, у всех на букву У начинаются.
– Ульяна, вы в порядке? – напоследок спросил Бойцов.
Я взглянула на него с плохо скрытым сарказмом.
– По мне не видно?
На столе, ближе к профессору, упали чернила и растеклись черной лужей по документам. Он не успел ничего предпринять, как темные капли брызнули на его белоснежную рубашку. Даже спорить не буду, что это моих рук дело. Не то чтобы я об этом подумала, не специально, но как-то подсознательно мне хотелось выплеснуть накопившийся шок..
Прежде чем он успел выговориться хотя бы одно слово, подхватила брошенную сумку и выбежала за дверь.
Мужчина потянулся за мной, крикнул, что-то похожее на «отработка», но я сделала вид, что не услышала.
Песком я его завалила, краской облила, во время приема пищи буду и нож подальше убирать. А-то убью его ненароком. Юсупов еще прибежит со своим законом. Нет, определенно надо избегать упыря.
Покинув корпус, успела встретиться в столовой со Златой. Подруга была не в духе, и объяснила это тем, что побывала на клятой лекции Леонида Валентиновича.
– Представляешь, – она дрожала от гнева, выбирая, чем будет ужинать, – он назвал нас второсортными.
– Забавно, – я ухмыльнулась, вспомнив, что нас от снобских обзывательств спасла Мила со своей оппозиционной точкой зрения.
Возможно, из-за ее острого языка князь в конец озверел и выдал обидную репризу.
– Это же так несправедливо, – Волкова все больше причитала, а у нее в глазах вспыхивали недоуменные искорки. – Они же маги. Что за ограниченность?
Я молчала. А что сказать? Можно подумать, мы в Москве ни с чем подобным не сталкивались. И если уж совсем честно, мне было все равно на возникшую несправедливость. После услышанного от Бойцова я мечтала быстрее оказаться в комнате, принять душ и взяться за чтение дневника.
В общежитии ничего не изменилось. Борис, как кот, гуляющий сам по себе, не вернулся, Лука шелестел и лозами оплетал стену с нашим окном, а возле ствола прогуливалась Агафья, поливая фаргота. Мила что-то записывала и готовилась к занятиям, Злата перелистывала свод законов Тридевятого царства, а я с дрожью в пальцах открыла первую страницу.
Непонятные строки перестали прыгать и скакать, рисунки приобрели четкость. Я, наконец, смогла прочитать:
«Дорогая Ульяна, если ты это читаешь, значит, меня уже нет в живых. Я надежно запечатала свои секреты, но ты обязательно обо всем узнаешь…»
Я оторвалась от дневника и проверила, что ничего подозрительного не происходит. Обе девчонки готовились ко сну, а я опять нырнула в сознание мамы.
«Тебе нельзя никому доверять. Я передаю этот дневник твоей бабушке, а она передаст тебе или людям, в которых не сомневается. Поверь, я бы никогда тебя не оставила, если бы знала, что тебе не грозит опасность.
Моя Уля, я очень тебя люблю. Я наделала миллион ошибок, но знай, что в конце своей жизни я пыталась тебя защитить. Не верь никому. Твоя мама.»
Тетрадка сползла
