Тело для попаданцев (СИ) - Клара Эсла
Голос Эи звучал все глуше.
— Милая, ты не обязана нам рассказывать, — мягко произнесла паучиха. Неужели ей тоже страшно?
— Я расскажу, — встрепенулась Эя. — Вы имеете право знать. В общем, мы сидели в саду и обедали. Втроем: папа, мама и я. Док не любил сидеть за столом, называл это тратой времени. Схватит что-нибудь в руку — и умчится в лабораторию, жуя на ходу. Зуру и Трандерскунции пища не требовалась. Помню, что голова начала кружиться, я даже сказала об этом папе. «Выпей свежего сока, — посоветовал он. — Это просто жара».
Руки Эи дрожали; она стиснула пальцы, переплетя их между собой. Ох, не хочу я больше ничего знать, мне достаточно…
— День и правда был жарким, — в голосе Эи почти не осталось жизни. — Я взяла со стола графин и направилась к клумбе, неприлично ведь наливать сок только себе. Чаши тюльпанов как раз наполнились. Я выбрала самый розовый, отогнула один лепесток… А дальше… Дальше я ничего не помню!
Наше тело сотрясалось в ознобе; нить Бабы Шу, которой паучиха нас привязала к стволу, глубоко впивалась в живот. Голова взорвалась пронзительной болью, перед глазами кружились разноцветные пятна. Красное… на белом… на белой траве… красное… «Это кровь!» — поняла я вдруг с ужасом. У зеленых — красная кровь. Совсем, как у нас. Она расплескалась по белому… далеко…
— Диана, играй! — рявкнул в голове голос Бабы Шу.
— Что?! Я не могу, тут…
— Диана, отставить истерику! Где твоя музыка? — первый раз в голосе Бабы Шу зазвучал металл. Да о чем она говорит, как же можно сейчас… хорошо. Я ее поняла. Надо представить рояль. Белые клавиши… а над ними черные, черные, ничего тут красного нет!
Та-да-да — БАМ! — бухнуло в голове симфонией Бетховена.
— Диана, ты что творишь?!
Та-да-да — БАМ! — отчаянно повторил рояль и заторопился, захлебываясь: та-да-да-да, та-да-да-да, та-да-да-дааааааа… — последнее «да» растянулось стоном.
— Где твой Шопен?! Зови Шопена!
— Шопен не потянет…
Я не могу играть!
Полоса лунного заката вдруг взорвалась, рассыпав серебро всполохами аврор, будто полярное сияние. Диск луны казался огромным, он уже придавил своим краем линию горизонта на западе. А с другой стороны, восточной — точно напротив! — широким потоком в небо полилось золото. Солнечный диск поднимался стремительно, и вот два гигантских светящихся глаза — серебряный и золотой — уставились друг на друга в упор с противоположных краев небосвода.
Небо будто взбесилось. На него было больно смотреть. Яркие всполохи кидались навстречу друг другу — чтобы мгновенно сгореть. Лунный диск потерял опору, начав проседать; золотой солнечный, наоборот, почти смог оторваться от горизонта. И тут оба выстрелили напрямую, друг в друга, впиваясь в противника остриями лучей. Золотые и серебряные струны соединили на миг два светила. Напряжение зашкаливало. Эта энергия могла бы смести мир с орбиты… И вдруг все погасло. Разом. Глаза будто ослепли, а когда проморгались — луны уже не было. Небо скучно желтело. И желтое солнце вплывало в него мутноватым пятном.
Глава 13. Назначенный час приближается
— Может, натянем сеточку?
Голос Бабы Шу звучал буднично.
— Зачем? — не поняла я. Паучиха вздохнула мечтательно:
— Поймаем птичку себе на завтрак…
Есть и правда хотелось, живот подтвердил этот факт голодным урчанием.
— А костер разведем прямо на дереве? — уточнила я.
— Зачем? — не поняла уже паучиха.
— Жарить птичку, не есть же ее сырой!
— Птичку жалко, — вмешалась Эя. — Мы могли бы собрать на поляне семейку грибов, чтобы они принесли нам ягод.
— Эээ… хитрая схема. А просто грибы съесть нельзя?
— Диана, да кто же ест грибы, они разумны и живут по законам! Наша империя старается наладить с Грибницей симбиоз.
Чувствую, останемся мы без завтрака.
Как и профессор Гран: скоро он проснется и обнаружит наше отсутствие…
Я размышляла о том, что теперь и не знаю, как относится к профессору. Да и к себе в качестве попаданки. То, что рассказала нам Эя… Да, Баба Шу все же заставила ее досказать, а меня — дослушать. Недаром паучиха столько лет руководила освободительными миссиями: вытащила наши сознания из паники, провела «спасательную операцию», вскрыв психологическую травму Эи и дав выход ее боли через слова — и правда, прооперировала. Наверно, реабилитацию бывших рабов ей тоже доводилось курировать.
Память девушки зацепила лишь ту картинку, которая так меня напугала. Остальное ей рассказал дядюшка, позже. Он входил в дом брата как раз в тот момент, когда случилась трагедия. Магия Эи пробудилась двумя неделями раньше, чем ожидалось, и ее всплеск привлек в этот раз настоящего монстра. Менталиста, мгновенно подчинившего сознание девушки. Попаданец схватил в руки первое, что ему подвернулось: аппарат для обрезки деревьев в саду, работающий на магии воздуха. Тонкую, спрессованную струю обычно направляли на высокие кроны, чтобы отсечь засохшие ветки или придать дереву задуманную форму. Но менталист, подчинивший сознание Эи, направил воздушное лезвие на ее родителей.
К счастью, он не заметил приближения дяди, и тот атаковал чудовище со спины, оглушив и парализовав заклятиями. Тело Эи подняли в лабораторию, и сознание попаданца оперативно переместили в кристалл, который тут же развеяли в пыль. Девушка долго не приходила в себя. Дядя перевез осиротевшую племянницу в собственное имение, обеспечив ей лучший уход, какой только можно было представить. Целители опасались, что ее сознание повреждено чужеродным вмешательством, но главной причиной, мешающей Эе вернуться к жизни, было горе утраты и изводящее душу чувство вины.
Указ императора пришел незамедлительно: сознания всех попаданцев требовалось изолировать в непроницаемом для магии кристаллохранилище; предоставлять им какие-либо тела категорически воспрещалось. Включая тело несчастной девушки, которая, вопреки собственной воле, с той поры начала их притягивать чаще и чаще. Ответственность за защиту мира от попаданцев возлагалась на профессора Грана. Ему же было поручено разработать систему изучения иномирной магии — разумеется, при полном соблюдении условий предыдущего пункта. Главное — безопасность.
Профессор смиренно
