Храм воздуха - Лена Бутусова
— Я не король!
Антарас выхватил меч и одним движением срубил тонкое дерево под корень. Огненно-красная крона взмахнула на прощание пламенеющими ветвями, и упала. Но стоило ей коснуться земли, как она исчезла, словно, ее и не было. Остался лишь коротенький косой пенек.
— Тебе не стоило… — король начал, было, говорить, но сын оборвал его:
— Хватит! Я слишком долго слушал тебя, даже уже став взрослым, даже когда сам был королем. Одно-единственное мое решение поперек твоей воли привело к трагедии, затянувшейся на века. И оно по сей день терзает мне сердце. Хватит…
Словно под действием его гнева, обрубок дерева начал тлеть. Изнутри его пробивался жар, быстро превращая недавно живое дерево в угли. Миг — и на пеньке вспыхнул огонек. Антарас инстинктивно отшатнулся — маленький костерок опалял, подобно лесному пожару. Один вздох — и небольшой огонек вырос, взвился в два человеческих роста. Антарас попятился от разгоревшегося костра. И хоть драконам не страшно пламя, от этого жара стало горячо даже ему.
А огонь пополз в стороны, выбрасывая горящие языки, словно плети, похожий на гигантского паука, расправляющего ноги. Антрас с трудом мог оторвать взгляд от просыпающейся стихии. Он спиной почувствовал близость приемного отца и покосился на него через плечо: король драконов стоял неподвижно, внимательно глядя на огонь и, казалось, даже не моргал.
— Идем, отец! — Антрас потянул его за рукав, но король лишь отмахнулся:
— Мне не страшен огонь, — он повернулся к приемному сыну, а в его бездонных черных глазах плясали отсветы Пламени, — Но и тебе от него не уйти.
Антрас отшатнулся и попятился к краю монолита. Осторожно заглянул вниз и, несмотря на разгорающийся пожар, похолодел. Внизу скалу тоже уже вылизывали языки костра, поднимаясь по камню все выше и выше.
— Нужно лететь! Алузар! — Антрас позвал короля, но тот лишь с улыбкой посмотрел на приемыша. Языки пламени уже распростерлись у его ног.
— Тебе не уйти от самого себя, Антарас, — король впервые назвал приемыша полным именем. — Огонь — твоя суть и естество.
— Мое естество — это свет! — Антрас выкрикнул, пытаясь перекрыть нарастающий рев пламени.
— А разве это не одно и тоже? — черный дракон удивленно вскинул брови. В одно мгновение огонь объял его полностью, и фигура Алузара пропала.
— Отец! — Антрас выкрикнул с надрывом, но не смог перекричать воя пожара.
А в следующий миг почувствовал, что падает. Он попытался обернуться драконом, но так и не успел понять, получилось у него или нет. Падение остановилось, и он завис посреди Пустоты. А откуда-то издалека, со страшной скоростью, к нему приближался исполинский пылающий шар. И Антрас не мог пошевелиться, не мог сдвинуться с его пути.
Дракон попытался колдовать, но вся его магия осыпалась битым стеклом, мощный широкий Поток Антраса не желал подчиняться своему хозяину, извиваясь и болезненно корчась в предвкушении той страшной силы, что надвигалась на него. Той, что его породила, той, что уничтожит, походя, даже не заметив.
— Отец… — Антрас прошептал одними губами в тот самый миг, когда болид уже достиг его, овеяв нестерпимым жаром.
Непроизвольно Антарас закрыл глаза и чуть отвернул голову в сторону, ожидая последнего удара. Но его все не было. Он прислушался к течениям Потоков, вылавливая среди них знакомые, а в следующий миг твердая теплая ладонь накрыла его глаза:
«Только ни в коем случае не открывай глаз», — в голове Антараса прозвучал голос Алузара.
И рука пропала, равно как и следы Потока приемного отца. В Пустоте больше не было ничего и никого. Только Антарас. И гигантский раскаленный шар, висевший перед ним, выпуская протуберанцы, опаляя его и без того угольно-черные волосы.
Сила Пламени была не просто велика, она была безгранична. Она могла сотворять и уничтожать миры, дарить жизнь и отнимать ее. Могла превратить в пыль целый город, а могла поднять из праха континенты. Жизнь и смерть в одном круговороте, бесконечное движение…
Антрас протянул руку, пытаясь овладеть Пламенем также как обычной стихией. Ведь огонь всегда хорошо слушался его. Но сразу отдернул руку, обжегшись. С удивлением поднес пальцы к губам — он ни разу за всю свою долгую жизнь не обжигался огнем, ведь он был драконом. По-прежнему не открывая глаз, он снова попытался укротить Пламя, но на этот раз Огонь решил проучить наглеца, и горячий жар охватил его целиком. Антрас закричал от боли, скрутившей его тело незнакомым жгучим спазмом.
Дракон сопротивлялся, пытаясь то закрыться от этой боли, то взять ее под контроль, но с каждой новой попыткой лишь усиливал свои страдания. В Пустоте некому было слышать его крик. И он кричал, понимая, что ему не справится с Пламенем. Горгорону хотя бы хватило здравого смысла вовремя уйти, признав свое поражение, а у Антраса нет возможности сделать даже это. Негасимое Пламя проглотит его, как костер глотает очередную случайно попавшую в него щепку. И даже не заметит…
«Не сопротивляйся ему! — снова образ Алузара — рядом, такой близкий и родной. Он всегда был рядом с Антрасом, с самого детства, когда не стало родителей. Лечил разбитый в драке нос или ободранные после падения с дерева коленки. И всегда прикрывал Антрасу спину. И даже сейчас часть его была рядом, хотя сам Черный Огонь защищал подступы к своей родовой цитадели. — Не нужно его покорять, впусти эту силу в себя, в самое сердце…»
Антрас слышал эти слова, но никак не мог понять их смысл. Ему было так больно… Неужели все те, кого живьем сжигают на кострах за ересь, страдают также? Раньше дракон никогда не думал об этом — пламя дракона дарует милостивую мгновенную смерть, а сам огнедышащий зверь не чувствует ни жара, ни боли от огня. Но теперь Антрас чувствовал все, и в отличие от несчастных жертв костра, он не мог умереть, прервав эту пытку. Чтобы сжечь дракона, нужно много времени, даже Негасимому Пламени…
— Ви-и-и! — Антрас кричал имя любимой в Пустоте, оно отражалось эхом среди бездны Ничто и тонуло в нем.
«Антарас… Прости меня…» — Потоки принесли ему обрывок фразы, и от неожиданности Антрас открыл глаза. И в тот же миг весь тот жар, что терзал его тело снаружи, устремился к нему внутрь, выжигая душу дотла.
Глава 7. У костра
Где-то в северных лесах Авалора…
Когда Вика открыла глаза, вокруг было темно, тепло и душно. Мгновенно накатил страх, что она почему-то вновь
