Магистр темных дел - Ольга Викторовна Романовская
— Кто это сделал? — рыкнул он, обведя взглядом притихших студентов. — Кто применил обратную магию?
— Это Скотт! — пискнула Йенифир.
Через мгновения ее слова подхватили остальные:
— Это Лика Скотт, Скотт ее убила!
Гиберд чиркнул взглядом по лицу девушки, словно ножом полоснул.
— Не ожидал от вас! — едва размыкая губы, процедил он и указал на дверь: — За мной к ректору!
Над головой Лики карающим мечом нависло отчисление. И все из-за!.. Собственно, что на нее нашло, какой демон нашептал прибегнуть к обратной магии? Хотя теперь это неважно. Ректор не поверит детским заверениям: «Я не хотела!»
— С Мирабель все будет хорошо? — с надеждой спросила Лика. — Она ведь не умрет?
На последнем слове голос дрогнул, сорвался.
К глазам подступили слезы. Лика хлюпнула носом. Она не убийца! Создатель сущего, неужели Лика превратится в такую же, как Раян Энсис? Вдруг он заразил ее спорами зла, такое возможно? Но как Лика ни пыталась свалить вину на другого, факты упорно твердили: именно она применила роковой «Аквир», Раяна рядом не было.
Преподаватель лишь чуть громче повторил:
— К ректору, Скотт!
Понурившись, Лика сгребла конспект в сумку, закинула ее на плечо. Поколебавшись, прихватила котелок как вещественное доказательство. Вряд ли ей дадут хоть слово сказать, но пусть будет. Все равно пришлось бы сдать завхозу по обходному листу.
Ставшие ватными ноги шаркали по полу. Гиберду приходилось постоянно поторапливать ее, но Лика не могла идти быстрее. Что-то внутри нее оборвалось, может, ниточки, соединявшие туловище, руки и ноги.
Перед мысленным взором стоял образ сползающей на пол Мирабель. Лика успокаивала себя, твердила, что ее слабенького дара не хватило бы для убийства, только из желудка уже поднималась горечь, шипастым ошейником сжимала горло. Девушка сопротивлялась, загоняла подальше страшную мысль, но та упорно возвращалась. Она убила Мирабель.
Лика смутно помнила, как продела путь от алхимической башни до административного корпуса. Не заметила, что распогодилось, потеплело. Увы, даже июльскому солнцу было бы не под силу растопить ее оледеневшие внутренности.
«Я стала как Энсис, меня заберут в Тайную канцелярию».
Именно этого она боялась больше всего — не отчисления. А еще всем сердцем желала Мирабель выкарабкаться. Пусть бы дальше над ней издевалась, играла принцессу, лишь бы жила.
Утонувшая в мрачных мыслях Лика едва не врезалась в ограду садика. Пришлось Гиберду взять ее за руку и направить в нужном направлении. Распахнув входную дверь, он посторонился и с едкой вежливостью произнес:
— Прошу, Скотт!
И тут же пригрозил:
— Надумаете бежать, сейчас или потом, сделаете только хуже!
Чего-чего, а бежать она точно не собиралась. От себя все равно не уйдешь.
— Мне… мне очень жаль. Я не хотела!
Глупые, жалкие слова! Разумеется, преподавателя они не проняли, зато Лика немного облегчила душу.
* * *
В приемной ректора пахло мятой и кожаным диваном. Тем самым, на котором девушка ерзала в ожидании приговора. Гиберд уже вошел в кабинет, скоро придет ее очередь.
Секретарь Бранцеля, Мона Сора, с сочувствием посматривала на Лику, даже предложила ей чаю. Когда же та скромно отказалась, укоризненно заметила:
— Чай в вашем случае как лекарство. На вас лица нет!
Лика с горькой усмешкой подумала, что, если на ком и нет лица, так это Мирабель.
Сердце кольнуло, зияющая в нем рана заныла, словно в ней провернули ржавый нож. Лика отвернулась, уткнулась лбом в стену.
Зря Раян свел клеймо, она его заслужила.
— С инвентарем к милорду, пожалуй, не стоит. Отставьте здесь. Если все хорошо, обратно заберете. Нет — другим пригодится.
Невозмутимая Мона отобрала у нее котелок и положила на стол, на стопку бумаг. За время многолетней службы в качестве секретаря ректора она навидалась всякого и разучилась удивляться. Подумаешь, котелок! После громкого во всех смыслах увольнения Раяна Энсиса ей пришлось чистить шторы от осколков стекла и выгонять из приемной потревоженных всплесками магического фона духов. Это сейчас Раян превратился в равнодушного циника, а тогда был весьма темпераментным мужчиной. Во всех смыслах этого слова. Мона с улыбкой вспомнила женские трусики, которые как-то случайно обнаружила в ректорском кабинете — торчали из ящика стола. Ящик она, разумеется, задвинула, ничего о находке не рассказала. Да и зачем, если и так понятно, кому они принадлежали — невесте. Именно она Раяна и погубила. К счастью, только в переносном смысле — специалисты Тайной канцелярии вовремя подоспели.
Отогнав воспоминания о том трагическом дне, Мона поправила очки и таки сделала чай. Станет Лика пить или нет, ее дело.
— Я сюда немного мятного ликера капнула.
Мона с мягкой улыбкой протянула поникшей студентке дымящуюся чашку. Лика вызывала в ней материнские чувства. Своих детей у Моны не было: не сложилось. Некрасивой девушке без приданого сложно найти мужа, приходится много работать, чтобы скопить хоть что-то. Потом внезапно просыпаешься, а молодость ушла, никому ты не нужна.
— Спасибо.
Лика обернулась на голос, робко потянулась за чашкой.
— Осторожно, не обожгитесь, милая!
Лика против воли улыбнулась.
Секретарь — добрая женщина. А вот ректор вряд ли.
Она успела выпить половину чашки и немного успокоиться, когда на пороге кабинета возник Бранцель.
— Скотт? — поманил он.
Лика с сожалением поставила чашку на диван. Как же ей не хотелось покидать уютную приемную, где хозяйничала понимающая Мона! Но делать нечего, Лика действительно виновата и должна понести наказание.
— Все будет хорошо! — подмигнула ей напоследок Мона и забрала чашку.
«Хорошая девочка, если и напроказила, то явно по неопытности», — пронеслось у нее в голове. Уж в чем-чем, а в людях Мона разбиралась, возраст и опыт обязывали.
Прежде Лике не приходилось заходить дальше приемной. Училась она сносно, распорядка не нарушала. Несмотря на нарастающую тревогу, скрутившую желудок в бараний рог, Лика робко огляделась: любопытно же!
Говорят, по комнате можно многое сказать о человеке. В таком случае ректор жуткий зануда и консерватор. А еще любит хвойный одеколон, вылил на себя не меньше флакона. «Если я пробуду в кабинете больше пяти минут, возненавижу лес», — пронеслось в голове Лики. Вроде, запах приятный, но с каждой минутой раздражает все больше. Или дело не в аромате, а обстоятельствах? В любом случае ректор мог бы умерить любовь к парфюмерии.
Никаких личных безделушек, сплошь казенная мебель. Над рабочим столом — портрет короля.
