Спустя пять лет - Мария Берестова
Суть и потенциал изобретения по достоинству оценила лишь королевская семья – поскольку прослушала соответствующую лекцию.
Когда Ней, произнеся короткую речь, вручил основную часть подарка принцессе и включил свечу, – из плафона полился чистый белый свет, совсем не похожий на свечной. Он ярко озарял пространство вокруг и казался каким-то волшебством.
Королева и король-консорт первыми подали остальным пример, зааплодировав. Впечатлённые неожиданно ярким и чистым светом гости присоединились к овациям вполне искренне.
Залитое электрическим светом лицо Леи, казалось, и само светилось выражением чистого восторга, упоения победой и любви. Она смотрела не на лампу в своих руках, а на Нея, и в глазах её читалось восхищение и обожание.
Ней почувствовал себя совершенно, бесконечно счастливым.
Лея встала, аккуратно поставив горящую лампу на столик, чтобы ею мог полюбоваться всякий, потом повернулась к другу.
– Это… прекрасно, Ней, – взволнованно сказала она. – Ты как будто принёс с неба маленькое солнышко!
Захваченная восторгом и ощущением, будто прямо сейчас совершается нечто совершенно волшебное, она машинально взяла его за руку, сжимая её в нежном рукопожатии.
Заулыбавшийся Ней, который в этот момент не видел ничего вокруг, кроме её сияющих ярким счастьем глаз, взял её и за вторую руку тоже – что выглядело уж совершенно неприлично, но осталось незамеченным, потому что все сгрудились вокруг лампы.
– Я хочу назвать её в твою честь, – взволнованно заговорил Ней. – Потому что ты стала моим солнцем.
От его слов её затопила волна тепла и радости; она вся подалась к нему…
От поцелуя их удержал неожиданно раздавшийся рядом кашель короля-консорта [2].
В смущении и смятении они отпрянули друг от друга, пряча глаза.
– Господин Дорне, – сухой и строгий голос короля мучительно контрастировал с теми чудесными эмоциями, которые только что уносили их двоих куда-то в другую реальность, – у меня есть к вам разговор.
Подхватив Нея под руку, он уверенно повёл его на выход.
Лея, растерянно моргая им вслед, нервно сжимала пальцы.
«Но мы же… ничего такого не сделали, правда?» – растерянно цеплялась за оправдательную мысль она.
– Это действительно чудо, милая, – успокаивающе коснулась её руки мать, которая за разглядыванием лампы пропустила все милования. – Думаю, Его Величество весьма заинтересован в этом проекте, и хочет успеть договориться с господином Дорне до того, как его начнут разрывать на части все короли мира.
Лея с облегчением улыбнулась. Конечно, всё дело в этом! Отец – человек умный и дальновидный, он не упустит шанс успеть первым, когда речь идёт о таком значимом изобретении!
Меж тем, король разговаривать о лампах вовсе не спешил. Он быстро и уверенно вёл Нея по коридорам дворца; на небольшом расстоянии следовала стража и пара слуг.
Обескураженный Ней совершенно не понимал, что происходит: они сперва спустились на этаж, потом поднялись на два, потом опять спустились… он никогда не был в этой части дворца, не узнавал помещений и не видел цели таких странных блужданий.
В какой-то момент король заговорил:
– Вы любите мою дочь.
Это прозвучало как констатация факта, а не как вопрос или обвинение, поэтому Ней промолчал.
– Любит ли она вас – вот в чём суть! – остро взглянул на него король, но в его реплике опять не звучало и тени вопроса, поэтому Ней снова промолчал. К тому же, по этому поводу сказать ему было нечего.
Сам король, определённо, ни капли не сомневался в чувствах Нея – не для того ему пять лет докладывали о его жизни, чтобы теперь оставались какие-то сомнения, – а вот касательно Леи ситуация не казалась ему сколько-то определённой. В его глазах все виделось так, что, если бы Ней теперь не приехал в Райанци, она бы про него и не вспомнила, и благополучно даровала бы свою благосклонность одному из кавалеров, добивающихся её внимания.
Против подобной трактовки, однако, выступало соображение, что у Леи было почти три года на то, чтобы уже отдать кому-нибудь своё расположение, но, меж тем, она предпочитала держать всех своих поклонников на почтительном расстоянии. Зато как-то уж больно подозрительно оживилась, стоило на горизонте опять замаячить этому учёному господину.
Тем временем, они спустились ещё на этаж, и вышли на улицу.
Ней совсем перестал понимать, что происходит, но спрашивать у короля отчёта в его действиях было совершенно непозволительным: оставалось идти, куда ведут.
Король, впрочем, угадал суть его переживаний, поэтому небрежным тоном пояснил:
– Вы арестованы, разумеется.
Ней аж споткнулся и закашлялся от неожиданности.
Король любезно подождал, когда он придёт в себе, и только потом продолжил путь.
– Но… за что, Ваше Величество? – наконец, осмелился уточнить своё положение Ней.
Оно конечно, король в своём праве, может арестовывать кого захочет, но вроде ранее за ним не водилось славы человека, который делает это на ровном месте.
– За подозрения в шпионаже, – охотно разъяснил король, вызвав у Нея ещё больше недоумения и вопросов. – За что ещё вас может арестовать глава внешней разведки? – с удовольствием проговорил он любимый из своих титулов.
– Но я… – жалко попытался возразить Ней, который, конечно, никогда и не думал ни о каком шпионаже.
– Ну разумеется! – не дослушав, король, не дожидаясь помощи слуг, сам открыл дверь в своё министерство. Там незамедлительно закланялись дежурные. Удостоив их сдержанным кивком, король повёл Нея куда-то в недра министерства.
Здесь путь их оказался совсем коротким; король ввёл Нея в небольшую комнату – судя по всему, кабинет, – и закрыл за ними дверь, оставляя свою свиту снаружи.
Сложив руки на груди, король принялся рассматривать парня с каким-то исследовательским интересом; Нею стало ощутимо неуютно под этим взглядом – особенно с учётом только что прозвучавших обвинений. Он, однако, постарался выпрямиться и придать себе вид достойный – в конце концов, он не знал за собой никакой вины.
Не считая любви к принцессе, разумеется; но за это вроде не арестовывают?
Завершив свои разглядывания ироничным хмыканьем, король-консорт потёр ладони, слегка хлопнул ими, подводя итог своим мыслям и весьма энергичным тоном заговорил:
– Ну что ж! Найдётся у вас какое-нибудь занятие часа на четыре?
Совсем переставший понимать его логику Ней сморгнул и оглядел кабинет.
На столе стоял письменный прибор и стопка бумаги; в
