Нужный враг - Александра Эльданова
— Это такой браслет с монетками, на удачу? У меня отец носил.
— Он был воином?
— До ранения. Потом стал оружейником, но браслет носил. Только не особо много дачи он ему принес. — добавил оборотень, отвязывая лошадей, — что теперь будем делать? Искать твоего учителя?
— Давай отъедем, и я попробую его прочитать?
Лексий кивнул, погруженный в свои мысли, а я пыталась выжать из монетки все, что возможно.
Если человек долго носит на себе что-либо, вещь насыщается его энергией и может работать передатчиком. Ну почти.
Получалась сущая ерунда! Абсолютный бред, невозможный считать с человека. Неужели не Даррин? А кто? Кто еще может носить маскот и быть заинтересованным в нашей безопасности?
— Слушай, а с чего ты вообще взял, что это имеет к нам отношение?
— Так волкодлак шел за нами, — справедливо возразил Лексий.
— И что? Шел, а потом встретил какого-нибудь охотника, который его и грохнул.
— Если волкодлак шпион, то он бы не стал нападать.
— Мало ли психов…
— Искра, что ты разбушевалась? Не получается что-то?
— Да… — я кивнула на монетку, — выходит, что потерял ее не человек.
— А кто?
Я пожала плечами.
— А предположить?
— Не знаю, Лексий. Я читаю только людей. А это… Я даже не уверенна, что потерявший монетку — живой.
— То есть?
— Не знаю! Я такое впервые вижу.
Лексий замолчал, явно что-то обдумывая.
— Значит так, — произнес он наконец, — сейчас мы отъедем и ты попробуешь прочитать Даррина, а дальше будет видно.
— Ладно. Только это дело энергозатратное. Я потом мало на что гожусь.
— Долго?
— Час — полтора.
— А способы быстрого восстановления есть?
— Есть, но для магов, а я ведьма.
— Ладно. Побуду полтора часа твоей охраной, — усмехнулся Лексий.
Мне не улыбалось быть беспомощным приложением к оборотню, но выхода не было.
Минут сорок мы ехали в молчании. Не знаю, как блохастый, но я терзалась догадками и предчувствиями. И отгоняла мысли о вчерашнем. Он враг. Он не для меня. И Альк…
"Обещай, что будешь счастливой…"
Какое тут счастье? Да и есть ли оно? Такое, чтоб не бояться его потерять?
— Искра, тебя такая полянка устроит?
Оказывается, мы уже давно свернули с дороги и забрели в лес. А я и не заметила.
— Устроит, — я соскочила с седла и бросила Лексию поводья, — держи и отпустить не вздумай — у меня в сумках все наши запасы, потом будешь зайцев и птичек стрелять.
Оборотень хмыкнул, но поводья перехватил покрепче.
Я отошла подальше, опустилась на траву, прислонившись спиной к старому, с потрескавшейся корой, вязу. Прикрыла глаза и попыталась пробиться к Учителю.
И провалилась в темноту и боль.
— Искра? Живая?
Я открыла глаза и поняла, что лежу головой на коленях у оборотня.
— Живая… — неуверенно ответила я, попытавшись подняться, но зашипела и обвалилась обратно — каждая мышца отозвалась болью.
— Что с тобой было?
— А на что было похоже?
— На припадок буйного помешательства, ты кричала и металась. Я тебя еле удержал.
Я облизала пересохшие губы и попыталась выровнять дыхание.
— Я не знаю, но похоже на очень сильный блок. И очень сложный — обычный бы просто выбросил, ну может ударил, а меня затянуло. Как ты меня вытащил? Могло ведь не отпустить…
— Не знаю. Просто звал. Ты встать можешь?
— Давай попробуем?
Я попыталась встать, оперевшись рукой о землю. Лексий, наблюдавший за моими мучениями, чертыхнувшись выпрямился и вернул меня в горизонтальное положение на секунду прижав к себе.
Всего на секунду.
На целую секунду.
— Стоять можешь?
— Попробую.
Не отпускай и я все смогу, — шепнул внутренний голос, но я послала его куда подальше. А что я ещё могла?
— Отследить по этому мавровому блоку тебя нельзя?
Я дорвалась до вожделенной фляжки с водой, поэтому ответ Лексию пришлось ждать. Он и ждал. И злился. На кого? Злиться он стал сразу, как понял, что стоять я таки могу.
— Не знаю. Но уходить надо.
Ага, надо. Первая попытка забраться на лошадь чуть не прибавила мне синяков. Благо, что у оборотня хорошая реакция. М-м-м… Может еще пару раз упасть, авось надоест меня ловить и не отпустит больше.
— Искра, ты ведь даже если в седло заберешься, все равно свалишься!
— Не свалюсь. Помогай давай!
Не свалилась. Заодно и в себя стала приходить. Вообще, я себя чувствовала выжатой и весьма потрепанной тряпкой. Какие там полтора часа! Мне бы к вечеру оклематься! И это при том, что я альва, человек бы вообще не встал.
Значит убивать меня не собирались, только по носу щелкнуть хорошо. Или меня недооценили? Ничего, ещё оценят, я постараюсь!
— Не смотри на меня так, — проворчала я, поймав жалостливый взгляд Лексия.
— Как?
— Как-будто мне два дня до смерти.
— Да иди ты к Марву, со своими шуточками, Искра!
Ого! Господин оборотень озверел? Хотела бы я знать, с чего вдруг? Нет, чтоб проявить сочувствие и не орать — и без него голова сейчас взорвется!
— Ну и чего ты бесишься? Тебе легче от этого?
Лексий замолчал и отвернулся, всем своим видом показывая, что дурная маврова ведьма у него уже в печёнках. Пусть не обольщается, у мен он приблизительно там же!
Дальше было еще веселее! Лексий молчал, отвечая только на вопросы "по делу". Ла-а-адно, я ему припомню! Только голову из осколков соберу и тошнить меня перестанет.
Ехали до упора, пока я натурально не свалилась из седла и заявила, что никуда ехать не в состоянии, потому, что во-первых — я сейчас помру, во-вторых — у меня уже вся пятая точка в мозолях и я банально жрать хочу и мне плевать на точку зрения оборотня-садиста!
Лексий чертыхнулся, но с дороги съехал. Прихватив меня и закинув поперек седла. Я побрыкалась, но тщетно.
Я пользовалась положением тяжело раненого, как только могла. Могу поклясться — через полчаса оборотень уже подумывал, что добить меня будет гуманнее.
После обеда я решила попытаться помириться. Нет, ну логично же! Половик котелок полощет, а я тут, рядышком, на бережке, и все хорошие, вроде бы.
— Лексий?
— М-м-м?
— Не злись?
— Я не злюсь.
Я тяжко вздохнула, намекая, что никто меня не любит и не понимает.
— Не злюсь я. Я думаю, почему нас еще не подкараулили в темном лесу, если Риену мы поперек горла?
— Мы еще ничего не натворили, толком.
— Ну да, ничего. Я его чуть не убил, а ты тихонько перерезала почти всех его приближенных.
— Тогда не знаю. Может он нас недооценил? Или надеется на нашу малочисленность.
— Не
