Муж-озеро (СИ) - Андрианова Ирина Александровна "iandri"

Вдруг сквозь порывы метели танюшины уши различили новый звук. Не успела она подумать, что он похож на крик, как он стал осязаемым. Крик тряс ее, колотил, бил ладонями по лицу, тер щеки. Он становился все громче и все больнее. Она даже попыталась поднять руки, чтобы защититься от него. Крик прорвал стену мглы, и стал словом «Танюша». Танюша сделала усилие, чтобы посмотреть на него, но не смогла: ресницы смерзлись, веки не открывались. Но тот, кто знал ее имя, настойчиво стучался снаружи. Наконец, глаза открылись, и Танюша увидела такое же лицо, как и у нее – с заиндевевшими бровями и ресницами. Над губами тоже была изморозь – значит, там должны быть усы, почему-то подумала она. Она попыталась что-то сказать, но вышло лишь жалобное мычание. А Ион тем временем тер и тер ее лицо, обнимал за плечи, тянул за руки.

- Ну вставай, вставай же… Таня, Танюшечка, надо идти, - приговаривал он. – Вставай, вот так.

Танюше очень не хотелось выбираться. Она уже почти привыкла к белой мгле. Руки и ноги не слушались. Она пыталась объяснить, что побудет тут немножко, посидит, а потом пойдет… догонит. Однако то ли Ион ее не слышал, то ли он был такой жестокий, но он упрямо тянул ее за руку, заставляя подняться. Каким-то чудом на ней оказалась огромная пуховая куртка. Ион, стоя на коленях, застегивал замерзшую молнию. Потом он нагнулся, повозился у ее ног, и Танюша вдруг почувствовала свободу от лыж. На руках ее оказались чужие рукавицы поверх собственных. На них руки Иона навязывали темляки палок.

- Ну все, теперь иди. Аккуратненько, здесь камни. Я сзади.

Танюша послушно сделала шаг, потом другой, третий. Она шла, как механическая кукла из детства, которую завели и пустили по прямой. Если кукла встречала препятствия, она останавливалась, либо падала. Тогда Ион заботливо поднимал ее и заводил механизм снова. Вокруг по-прежнему была мгла, но кое-что изменилось: цепочка черных камней, висящая в пространстве, теперь уводила вниз. Ветер немного утих. «Перевал… Мы перевалили», - пронеслось в голове у Танюши. И сразу в ноги резанула острая боль – не тупая, как при замерзании, а другая. Эта боль означала, что кровь от движения снова проникла в онемевшие ткани. Танюша застонала, но не остановилась. Боль скакнула в руки, а потом палящими волнами побежала по коже.

- Ой, не могу… Больно.

- Это хорошо-хорошо, что больно. Это значит, кожа оттаивает. Ты иди, иди, дружочек. Иди, малышка.

Ион осторожно подтолкнул ее в плечо чем-то твердым, и она сообразила, что это лыжи. Танюша вспомнила, что идет без лыж и без рюкзака. Стало быть, то и другое тащит сзади Ион.

- Спаси… - Она попыталась повернуться, чтобы сказать «спасибо», но Ион мягко и решительно развернул ее обратно.

- Давай-давай. Чуток ведь осталось. Народ внизу ждет. Уже там околели, наверное.

Танюша прошла еще немного, подумала и заплакала.

- Они меня больше не возьму-ут, - всхлипнула она. - Они узна-ают, что я отста-ала… Скажут, что я слабая…

Отпустившая ее смерть осталась совсем неподалеку, и здесь, на этой тонкой границе с жизнью, душа Танюши еще не успела одеться в прежнюю скорлупу. Она уже вспомнила свой страх унизиться перед товарищами, но пока не боялась унизиться перед Ионом. Она плакала так, будто была маленькой девочкой, и будто сзади шла ее мама, готовая любить ее, несмотря ни на что и за все прощать.

- Ничего они не узнают… Ну и что, если и прогонят? Да плевать на них. Лично я тебя не прогоню. Будем с тобой вместе ходить. Пойдешь со мной в поход?

Он говорил ласково, как с ребенком, и Танюша верила, что все так и есть – он возьмет ее в поход, он ее прощает, он ее любит.

- Но я же слабая… - слегка повернулась она.

Ион довольно усмехнулся. Раз вернулось кокетство, ищущее похвалы - значит, вернулась жизнь.

- Ну какая же ты слабая, а? Ты очень сильная. Ты смотри сколько уже прошла. На такой перевал забралась. А то… ну, это с каждым бывает. Знаешь, вот я однажды чуть не помер… знаешь где? Умбозеро переходил. На Кольском полуострове. Вы вроде там были. А ветрюга, знаешь – вот как сейчас, только хуже. Дай, думаю, присяду-отдохну. Так бы до сих пор на кладбище и отдыхал, если бы меня друг не нашел и не отмудохал, хе-хе.

- Не может быть.

- Честное слово!

Танюша повернулась.

- Ионушка… пожалуйста, не рассказывай им всем, что тут со мной было. Мне правда стыдно. Не расскажешь? – жалобно попросила она.

- Да что ты! Все между нами. А чего было-то? Ну, отстала Танюша маленько, я и поторопил. – Он засмеялся. - Вот и все!

- Спасибо. За все спасибо. Ты, пожалуйста, прости меня, что я все эти глупости сейчас говорю. Просто у меня все болит…

- За что спасибо-то? Это я должен тебе спасибо говорить. Мне, можно сказать, приятно поговорить с красивой девушкой. Я, можно сказать, только ради этого в походы хожу!

«С красивой? Девушкой? Разве это я – красивая девушка? Я же старше его лет на десять. Какой он добрый!»

- Стоп, раз-два. Смотри, ты уже проваливаешься. Снег начался глубокий, пора лыжи надевать.

Танюша остановилась, по-прежнему плохо соображая. Ион быстро обогнул ее с лыжами наперевес, присел и принялся вставлять ее ноги в крепления.

- Держись за меня. Вот так. Рюкзак твой пока сам понесу. Не волнуйся, потом отдам, хе-хе. Народ уже где-то здесь, в березах. Проклинают нас, небось.

Метель почти улеглась, и в воздухе кружили крупные хлопья снега, похожие на огромных мух. Впереди показались первые деревца – те же низенькие каменные березки с растопыренными в ужасе ветвями, которые провожали их по ту сторону перевала. Танюша попробовала встать лицом к склону и едва успела затормозить – лыжи сразу заскользили вниз.

- Ох-ох…

- Спокойно, спокойно, куда это ты разогналась? А говоришь - слабая. Да тебя только держи! Поедем серпантином. Давай-ка я первый.

Ион сделал несколько шагов и сразу набрел на лыжню, оставленную группой. На его спине покачивался танюшин рюкзак.

- Осторожненько. Четко по моим следам. Тут не круто, бояться нечего. Ну да все-таки, на всякий случай. Ты э-э… ты у нас сейчас маленько в неадеквате. – Он, улыбаясь, повернулся, чтобы проверить, не огорчилась ли Танюша этому определению. – Но это пройдет, не бойся. Поставим шатер, отогреешься-наешься, отоспишься – будешь как новая!

Они медленно поехали широкими галсами вниз. Боль потихоньку отпустила. Танюша смотрела на худые ионины ноги, ловко переставлявшие лыжи на поворотах, и подумала, что сейчас самое время задать ему какой-нибудь личный вопрос. Она только что спаслась от смерти, поэтому ей легко и свободно. Потом они встретят ребят, и все станет как раньше: вернется стеснительность, неуверенность, стыд за свое ничтожество. Нет, надо успеть сейчас!

- Ионушка… А можно тебя спросить?

- Конечно.

- А ты… что ты здесь делаешь? Ну, в России? Чем занимаешься? Ты обещал рассказать.

На самом деле она хотела спросить «женат ли ты?» и «есть ли у тебя девушка?», но на это смелости уже не хватило. Ион это понял.

- Да как тебе сказать. Вобщем, я – гастарбайтер. Классический, хе-хе. На стройке работаю.

Это означало «девушки нет». Танюша тоже каким-то образом это поняла. Она улыбнулась.

- Гастарбайтер? Как узбеки и таджики?

- Ага. И как молдаване.

- А кем ты работаешь на стройке? Каменщиком?

Она не представляла, какие бывают строительные специальности, и сказала наобум.

- Да нет. Я ж ничего не умею. Так, разнорабочим – то там, то здесь, подай-принеси.

- Как, совсем ничего? У тебя нет профессии? А где ты учился?

- Хм… В универе. У нас, в Кишиневе. Но я не закончил, отчислили. – Он снова улыбнулся, чтобы Танюша не подумала, что он жалуется. – Вот и мыкаюсь теперь по стройкам!

- Отчислили? Как странно. Ты же такой умный. А за что?

Ион хотел было ответить, но тут внизу, среди берез и снежных хлопьев, показалось цветное пятнышко.

- Ну вот и ребята. Пошли быстрей.

Группа стояла и сидела на рюкзаках, нахохлившись от холода. Серега первым заметил Иона с Танюшей и принялся снимать толстую куртку.